Eric Metz
荷兰文
Гриби Донбасу
Донбас навесні тоне в тумані, і сонце ховається за сопками.
Тому треба знати місця,
треба знати з ким домовлятися.
Це був робітник колишнього насосного цеху,
мужик, потріпаний алкоголізмом.
- Ми, - сказав при знайомстві, - робітники насосного цеху,
завжди вважались елітою пролетаріату, ага, елітою.
Свого часу, коли все полетіло к єбєням, багато хто
опустив руки. Лише не працівники
насосного цеху, лише не ми.
Ми тоді зібрали незалежні профспілки гірників,
захопили три корпуси колишнього комбінату
і почали вирощувати там гриби.
- Як гриби? – не повірив я.
- Так. Гриби Хотіли вирощувати кактуси з мескаліном, але у нас,
на Донбасі, кактуси не ростуть.
Знаєш, що головне, коли вирощуєш гриби?
Головне, щоб тебе перло, точно, друг – головне, щоб перло.
Нас – перло, повір мені, нас і зараз пре, можливо тому,
що ми все-таки еліта пролетаріату.
Ну, і значить що – ми захопили три корпуси і висіяли наші гриби.
Ну, і там – радість праці, почуття ліктя,
сам знаєш – це п’янке відчуття трудових звершень.
А головне – всіх пре! Всіх пре і без грибів!
Проблеми почались уже за пару місяців. У нас тут серйозний
район, сам бачив, нещодавно спалили заправку,
причому – міліція там усіх і накрила, вони навіть заправитись
не встигли, так хотіли її спалити.
І ось одна бригада вирішила на нас наїхати, вирішила забрати
наші гриби, ти уявляєш? Я думаю, на нашому місці будь-хто
прогнувся б, такий порядок – прогинаються всі,
кожен у міру свого соціального статусу.
Але ми зібрались і подумали – добре, гриби – це добре,
але справа не в грибах, і не в почутті ліктя,
і навіть не в насосному цеху, хоча це був аргумент.
Просто ми подумали – ось зараз зійдуть врожаї, виростуть
наші гриби, виростуть і, умовно кажучи, заколосяться,
і що ми скажемо нашим дітям, як ми подивимось їм у вічі?
Просто є речі, за які ти маєш відповідати, від яких
ти не можеш просто так відмовитись.
Ось ти відповідаєш за свій пеніцилін,
а я відповідаю за свій.
Одним словом, забились просто на грибних плантаціях. Там ми
їх і повалили. І коли вони падали на теплі серця грибів,
ми думали –
Все, що ти робиш своїми руками, працює на тебе.
Все, що ти пропускаєш крізь власну совість, б’ється
в такт із твоїм серцебиттям.
Ми залишились на цій землі, щоби нашим дітям недалеко
було ходити на наші могили.
Це наш острів свободи,
розширена свідомість
сільського господарства.
Пеніцилін і Калашников – два символи боротьби,
Кастро Донбасу веде партизанів
крізь туманні грибні плантації
до Азовського моря.
- Знаєш, - сказав він мені, - вночі, коли всі засинають
і темні грунти всмоктують у себе туман,
я навіть уві сні відчуваю, як земля рухається навколо сонця,
я слухаю, слухаю як вони ростуть –
гриби Донбасу, нечутні химери ночі,
виходячи з пустоти, виростаючи з кам’яного вугілля,
доки серця стоять, ніби ліфти в нічних будинках,
гриби Донбасу ростуть, ростуть, не даючи померти
від туги усім зневіреним і пропащим,
тому що, чувак, доки ми разом,
доти є кому переривати цю землю,
знаходячи в її теплих нутрощах
чорний колір смерті,
чорний колір життя.
从: Maradona
Kharkiv, Ukraine : Folio Publishers Ltd., 2007
Paddenstoelen van de Donbas
In de lente verzinkt de Donbas in de mist, en de zon verstopt zich achter de heuvels.
Want je moet deze plaats kennen,
je moet weten met wie je afspraken maakt.
Het was een arbeider van een voormalig pompgebouw,
een kerel gehavend door de alcohol.
- Wij arbeiders van het pompgebouw, - zij hij toen we kennismaakten, -
werden altijd als de elite van het proletariaat beschouwd, ja man, de elite.
Indertijd, toen alles naar de kloten ging, waren er heel wat
die de moed lieten zakken. Maar niet zo de werkers
van het pompgebouw, ha nee, wij niet.
We brachten de onafhankelijke mijnwerkersbonden samen,
bezetten drie gebouwen van een voormalige fabriek
en begonnen daar paddenstoelen te kweken.
- Hoezo paddenstoelen? - vroeg ik ongelovig.
- Ja. Paddenstoelen. We wilden cactussen met mescaline kweken, maar bij ons
in de Donbas gedijen cactussen niet goed.
Weet je wat het belangrijkste is, wanneer je paddenstoelen kweekt?
Het belangrijkste is doorgetript te zijn, zo is dat, maat, zo is dat.
En óf we doorgetript waren, geloof me, ook nu nog trouwens, misschien omdat
we ten slotte toch de elite van het proletariaat zijn.
Nou en dus bezetten we die drie gebouwen en zaaiden daar onze paddenstoelen uit.
En daar had je dan de arbeidsvreugde, dat schouder-aan-schoudergevoel,
je kent dat wel, het dronken makende gevoel van arbeidsprestaties.
En het belangrijkste: iedereen doorgetript, iedereen, zelfs zonder paddenstoelen!
De problemen begonnen al een paar maanden later. Het is hier een zware
wijk, dat heb je zelf gezien, onlangs staken ze nog een tankstation in de fik,
maar de politie rolde ze ter plaatse op, ze hadden zelfs geen tijd
om te tanken, zo erg waren ze erop gebrand om vlammen te zien.
En toen was er die brigade die ons kwam lastigvallen, die onze paddenstoelen
meenam, beeld je eens in. Ik denk dat in onze plaats om het even wie
was bezweken, zo gaat dat dan, iedereen bezwijkt,
ieder in overeenstemming met zijn sociale status.
Maar wij kwamen samen, en we dachten: oké, paddenstoelen, dat is oké,
Maar het gaat niet om de paddenstoelen, en evenmin om het schouder-aan-schoudergevoel,
En zelfs niet om het pompgebouw, hoewel dat een argument was.
We dachten gewoon: kijk straks komt onze oogst op en groeien
onze paddenstoelen, ze zullen groeien en, om zo te zeggen, aren schieten,
en wat zullen we onze kinderen vertellen, wanneer we hun in de ogen kijken?
Er zijn gewoon van die dingen waar je verantwoordelijk voor bent, waar je
niet zomaar even de brui aan geeft .
Kijk jij bent verantwoordelijk voor jouw penicilline
en ik voor de mijne.
In één woord, we gingen gewoon vechten op de paddenstoelenplantatie. Daar
hakten we hen in de pan. En terwijl zij vielen op de warme harten van de paddenstoelen,
dachten wij:
Alles wat je met eigen handen maakt, werkt voor jou.
Alles wat je door je eigen geweten laat gaan, klopt
op de maat van je hartslag.
We bleven op deze grond, opdat het voor onze kinderen niet ver
zou zijn om onze graven te bezoeken.
Dit is ons eiland van vrijheid,
het verruimde bewustzijn
van de landbouw.
Penicilline en Kalasjnikov: twee symbolen van strijd,
de Castro van de Donbas leidt partizanen
doorheen de mistige paddenstoelenplantaties
tot aan de Zee van Azov.
- Weet je, zei hij me, - ’s nachts wanneer iedereen in slaap valt,
en de donkere aarde de mist opzuigt,
voel ik zelfs in mijn dromen hoe de aarde om de zon beweegt,
luister ik, luister ik hoe ze groeien:
de paddenstoelen van de Donbas, de onhoorbare chimera’s van de nacht,
oprijzend uit leegte, groeiend uit steenkool,
terwijl de harten stilstaan, als liften in nachtelijke gebouwen,
groeien de paddenstoelen van de Donbas, groeien ze terwijl ze niemand
die ontgoocheld of verloren is van weemoed laten sterven,
want, mijn beste, zolang we samen zijn,
wordt er gewoeld in deze grond
en vindt men in haar warme binnenste
het zwart van de dood,
het zwart van het leven.