Между пальцев звонко хрустят замерзшие за ночь листья. Ворон шагнул поближе к выкрашенному в цвет грязи кресту. Брошенная на пластину дешевого гранита белая галька хранит твое эхо.
Вещи здесь портятся гораздо быстрее, чем на рынке, в любовном угаре или политике.
Эхо похоже на звук нерестящихся лососей, когда они трутся почерневшими спинами, только погромче.
Но один самец голубя бьет клювом другого прямо в сердце.
Кладбищенская работница Валлия пахнет водкой и паранормальной жизнью под кучей листьев.
Деньги она берет лиловыми руками, а кажется, что губами цвета
пожелтевшего мела.
В небе облака сваливаются в комки точь- в -точь как в дешевых
гостиницах синтетические подушки.
Висячий замок каплицы звенит на Балтийском ветру словно кошелек зажиточного человека, ну мы - то получим дырку от бублика, копейки осенних листьев ошалело кружатся между крестов.
В загробном мире, место прибытия в который указывают черенком лопаты, горстью земли и всхлипами,
время проникает до мозга костей, и отбрасывает то, что однажды целовать доверили ангелам.
Черные свечи у подножия туи сейчас окаменели.
Нет сил скорбеть, будем бодры. Внезапно слишком осязаемым становится небытие, которое Так может сблизить.
Мой рот полон соленой гальки, когда я пытаюсь напомнить тебе свое имя.