Laurynas Katkus

Es riecht nach Gas und Sauerteig.
Schräg auf dem Fußweg
die Autos: schräg die Buchstaben,
rote Unterleibszitzen.

Rauchende Männer
entladen
’ne Generation Neugebackener,
fluchend nach alter Gewohnheit.

Schwarze Backsteine, fest,
geben nicht preis
wann die Blockade endet:
unverhofft der Duft.

Halb sechs. In den Vorstadtgärten
feiner Regen,
auf die Straße kullert
sämiger Kümmel.

Halb sechs. Halbgötter,
tief stecken wir im Teig,
noch nicht aufgegangen, noch unberührt
von Stahl- und Sonnenhand.

It smells of gas and ferment.
Obliquely across the pavement,
Vans: oblique letters,
red teats on the underbelly.

Smoldering people
unload
one more generation of babies,
curse ritually.

Black, blind bricks
don’t betray
when the blockade is over;
abruptly, like an odor.

It’s half past five. In the gardens
behind the city, it’s drizzling,
and along the avenue, caraway seeds
are scattered.

Half past five. Half-gods,
we’re deep in the bread,
not yet risen, not yet touched
by the palms of steel and the sun.

Пахнет газом и дрожжами.
Косо на тротуаре
машины: косые буквы,
красные соски под животом.

Тлеющие люди
выгружают
еще одно
поколение новорожденных,
ритуально ругаются.

Черные, сплошные кирпичи
не выдадут,
когда закончится блокада:
внезапно, как запах.

Половина шестого. В загородных садах
моросит дождь,
на проспекте лежат потерянные
зернышки тмина.

Половина шестого. Полубоги,
мы еще глубоко в мякоти,
еще не поднявшиеся, еще не тронутые
ладонями стали и солнца.