Alaa Khaled

арабский

Kirill Korchagin

русский

رائحة الليمون

كم أحببت كتابا قرأته عن حياة ماركيز
اسمه " رائحة الجوافة"
بالرغم من أن أرض ذاكرتى
لم ينبت بها مثل هذا النوع من الأشجار

لا.. نسيت...
كانت أمى تغلى أوراق شجرة الجوافة لجارتنا
وتسقيه لى كدواء للسعال
السعال الطويل الذى لازم شتاءات طفولتى
أحاول الأن أن استدعى تلك الرائحة الخشنة
فتتدحرج من فوق سطح ذاكرتى الأملس
كقطرة ندى.
 
لايعلق بذاكرتى الآن
سوى الأشياء التى أحببتها
ولم يتبق الكثير
لأبنى عداوات جديدة
ليست عداوات بالمعنى الحرفى للكلمة
ولكنها محبة  ناقصة.

ولكن أرض ذاكرتى نبتت بها ثلاث أشجار ليمون
لو كان هناك كتاب سأكتبه عن حياتى
سأسميه " رائحة الليمون"
رائحة حمضية ونفاذة  تبعث تلك الرغبات
التى عبقت طفولتى
طفولتى لها نفس المذاق الحمضى لليمون
ومصبوغة بلون أصفر
كغيرتى من أقرانى الذين يلعبون
بينما أنا غارق فى  سعال طويل

أنا غير نادم على اللون الأصفر والمذاق الحمضى
اللذين  رفعا رايتهما على طفولتى
فهنا وأنا أعيش فى لوس أنجليس
فاجأتنى شجرة ليمون فى حديقة البيت برائحتها النفاذة
فانفتح جسر بينى وبين أرض طفولتى

كل طفولة لها شجرة
تنتظر منا أن نكبر
حتى تفاجئنا بالثمار
التى ادخرتها لنا

حبات الليمون هنا أكبر بكثير
من الأخرى التى  كنا نقطفها هناك
وليس لها نفس المذاق الحمضى اللاذع
ورائحتها  مغطاة بغشاء  رقيق من العطن
حتى أنى أول مرة أخرج للحديقة
اعتقدت بأن هناك عصفورا ميتا
ربما هى رحلة الذكريات المؤلمة التى تحللت

ربطت تلك الرائحة بين زمنين
كنت بحاجة اليهما معا
فى هذا البلد
وأنا غريب أبحث عن ظل شجرة
أو رائحة
لأعبر خلالها إلى
بيتى الذى فقدته هناك
لم يعد لى بيت هناك

أريد ان أهدم الجدار الأخير الذى أستند عليه
أريد من أحدهم أن يسحب الكرسى
فى اللحظة التى أهم فيها بالجلوس
وأظل معلقا
بينما الأرض، من تحتى،
تبتعد لتحفظ كرامتى من السقوط.

© Alaa Khaled
Аудиопроизводство: Literaturwerkstatt Berlin 2010

Запах лимона

Как же мне нравится биография Маркеса
под названием «Запах гуавы»,
хотя в краях моей памяти
не росли такие деревья.
Хотя нет… Я забыл,
как мама варила листья гуавы с соседского дерева
и поила меня микстурой от кашля —
хронического кашля, который в детстве
со мной был каждую зиму:
и вот я хочу вспомнить тот резкий запах,
но он скатывается с поверхности моей памяти
скользкой каплей росы.

Теперь ничто не припоминается,
кроме самых любимых вещей,
хотя их уже недостаточно,
чтобы обставить новую вражду —
не вражду в буквальном смысле,
скорее, недостаток любви.

В краях моей памяти росло три лимонных дерева,
и если я напишу книгу о своей жизни,
то назову ее «Запах лимона» —
кислый, пронзительный запах, запах желания,
наполняющий мое детство —
у него был такой же кислый вкус,
и оно было окрашено в желтый:
детство — иное, чем у сверстников:
они играли, я мучился кашлем.

Мне не жаль желтого цвета, кислого вкуса,
поднявших знамя над моим детством,
и теперь, в Лос-Анджелесе,
со мной снова лимонное дерево,
его пронзительный запах в домашнем саду —
словно мост между мной и краем моего детства.

Ведь в каждом детстве есть дерево,
которое ждет, что мы станем большими,
чтобы одарить плодами,
запасенными только для нас.

Лимоны здесь намного крупнее,
чем те, которые мы когда-то собирали,
и нет у них того резкого кислого вкуса,
и они словно бы с тонкой патиной гнильцы —
как когда я впервые был в этом саду
и думал, что где-то здесь мертвая птица —
наверное, это как странствие
по мучительным истаивающим воспоминаниям.

Этот запах связывает два времени,
и в этой стране
они нужны мне оба,
ведь я странник в поисках тени от дерева
или запаха,
ведущего к дому,
оставшемуся там,
откуда уже не вернуться.

Я хотел бы разрушить последнюю стену этого дома,
я хотел бы, чтобы кто-нибудь выбил
из-под меня стул —
чтобы земля сама от меня удалилась,
сохраняя мою честь от падения.

Перевёл с арабского Кирилл Корчагин
Три арабских поэта в переводе Кирилла Корчагина // TextOnly, вып. 52 (2021).