Alyosha Prokopyev (Алёша Прокопьев)
Translator
on Lyrikline: 21 poems translated
from: danois, allemand, suédois to: russe
Original
Translation
alfabet (13) [alfabeterne findes]
danois | Inger Christensen
alfabeterne findes
alfabeternes regn
regnen der siler
nåden lyset
stjernernes stenenes
mellemrum og former
flodernes løb
og sindets bevægelser
dyrenes spor
deres gader og veje
redernes bygning
menneskers trøst
dagslys i luften
musvågens tegn
solens og øjets
samvær i farven
den vilde kamille
ved husenes dørtrin
snebunken vinden
hushjørnet spurven
jeg skriver som vinden
der skriver med skyernes
rolige skrift
eller hurtigt over himlen
i forsvindende strøg
som med svaler
jeg skriver som vinden
der skriver i vandet
stiliseret monotont
eller ruller med bølgernes
tunge alfabet
deres skumtråde
skriver i luften
som planterne skriver
med stilke og blade
eller rundt som med blomster
i cirkler og duske
med prikker og tråde
jeg skriver som strandkanten
skriver en bræmme
af skaldyr og tang
eller fint som med perlemor
søstjernens fødder
og muslingens slim
jeg skriver som det tidlige
forår der skriver
anemonernes bøgens
violens og skovsyrens
fælles alfabet
jeg skriver som den barnlige
sommer som torden
over skovkantens kupler
som hvidguld når lynet
og hvedemarken modnes
jeg skriver som et dødsmærket
efterår skriver
som rastløse håb
som lysstorme tværs
gennem tåget erindring
jeg skriver som vinteren
skriver som sneen
og isen og kulden
og mørket og døden
skriver
jeg skriver som hjertet
der banker skriver
skelettets og neglenes
tændernes hårets
og kraniets tavshed
jeg skriver som hjertet
der banker skriver
hændernes føddernes
læbernes hudens
og kønnets hvisken
jeg skriver som hjertet
der banker skriver
lungernes musklernes
ansigtets hjernens
og nervernes lyde
jeg skriver som hjertet
der banker skriver
blodets og cellernes
synernes grådens
og tungens råb
from: alfabet / alphabet
3. korrigierte Auflage
Münster: Kleinheinrich Verlag , 2001
ISBN: 3-926608-12-9
Audio production: 2005, M.Mechner / Literaturwerkstatt Berlin
алфавит (13) [алфавиты есть]
russe
алфавиты есть
дождь алфавитов
дождь проливной
свет благодати
звёзд и камней
пространства и формы
бег рек
и движения души
следы зверей
их пути и дороги
строительство гнёзд
утешение людей
дневной свет в воздухе
рисунок сарыч
встреча в цвете
солнца и глаза
дикая ромашка
на пороге дома
сугроб ветер
угол дома воробей
я пишу словно ветер
который пишет спокойным
почерком облаков
или быстро по небу
тающими штрихами
словно ласточками
я пишу словно ветер
что пишет по воде
стилизуя себя под монотонность
или качу тяжёлым
алфавитом волны
её пенные нити
пишу в воздухе
как пишут растения
стеблем и листом
или округло цветами
на клумбе и кустах
точками и нитями
я пишу как побережье
пену пишет
моллюсками и водорослями
или изысканно как перламутром
лучи морской звезды
или ил раковины
я пишу как ранняя
весна что пишет
книги анемонов
фиалок и кислицы
алфавит /.../
СПб.: Издательство Ивана Лимбаха; Кноппарп: Издательство Ариэль, 2018.
alfabet (12) [livet, luften vi indånder findes]
danois | Inger Christensen
livet, luften vi indånder findes
en lethed i alt, en lighed i alt,
en ligning, et åbent bevægeligt udsagn
i alt, og mens træ efter træ bruser op i
den tidlige sommer, en lidenskab, lidenskab
i alt, som fandtes der til luftens leg med
den faldende manna en enkel principtegning,
enkel som når lykken har masser af mad
og ulykken ingen, enkel som når længslen
har masser af veje og lidelsen ingen,
enkel som den hellige lotus er enkel
fordi den kan spises, en tegning så enkel
som når latteren tegner dit ansigt i luft
from: alfabet / alphabet
3. korrigierte Auflage
Münster : Kleinheinrich Verlag , 2001
ISBN: 3-926608-12-9
Audio production: 2005, M.Mechner / Literaturwerkstatt Berlin
алфавит (12) [жизнь есть, воздух, которым мы дышим, есть]
russe
жизнь есть, воздух, которым мы дышим, есть,
лёгкость во всём, равенство во всём,
тождество, открыто движущееся высказывание
во всём, и пока с шумом взлетает вверх каждое дерево
в раннее лето, страсть, страсть есть
во всём, замысел, просто как если бы для воздушной игры
с манной небесной годился б набросок,
просто как если счастье имеет довольно хлеба,
а несчастье нет, просто как если стремление
имеет довольно путей, а страдание нет,
просто как прост священный лотос,
потому что его можно съесть, рисунок так прост,
как если бы смех набрасывал в воздухе твоё лицо
СПб.: Издательство Ивана Лимбаха; Кноппарп: Издательство Ариэль, 2018.
alfabet (6) [fiskehejren findes]
danois | Inger Christensen
fiskehejren findes, med sin gråblå hvælvede
ryg findes den, med sin fjertop sort
og sine halefjer lyse findes den; i kolonier
findes den; i den såkaldt Gamle Verden;
findes også fiskene; og fiskeørnen, fjeldrypen
falken; festgræsset og fårenes farver;
fissionsprodukterne findes og figentræet findes;
fejlene findes, de grove, de systematiske,
de tilfældige; fjernstyringen findes og fuglene;
og frugttræerne findes og frugterne i frugthaven hvor
abrikostræerne findes, abrikostræerne findes,
i lande hvor varmen vil frembringe netop den
farve i kødet abrikosfrugter har
from: alfabet / alphabet
3. korrigierte Auflage
Münster : Kleinheinrich Verlag , 2001
ISBN: 3-926608-12-9
Audio production: 2005, M.Mechner / Literaturwerkstatt Berlin
алфавит (6) [серая цапля-фря есть]
russe
серая цапля-фря есть, с её серо-синей в свод
неба спиной, с головой в чернь и
хвостовым оперением в свет, в так
называемом Старом Свете она есть, в птичьих
колониях она есть, и форель есть
и птица-фрегат, и филомела, и
фасоль и фиалка, и фетр, и фарерские
овцы, и цвет их шерсти, и расщепление ферментов
есть и финики, и фиаско, и фатальные
ошибки, случайные, систематические,
дистанционное управление, и серая цапля-фря,
и фрукты и фиги во фруктовом саду, где
и абрикосовые есть, абрикосовые деревья,
в тёплых странах, где тепло точно воспроизводит
цвет мяса абрикосовых деревьев
СПб.: Издательство Ивана Лимбаха; Кноппарп: Издательство Ариэль, 2018.
alfabet (5) [efteråret findes]
danois | Inger Christensen
efteråret findes; eftersmagen og eftertanken
findes; og enrummet findes; englene,
enkerne og elsdyret findes; enkelthederne
findes, erindringen, erindringens lys;
og efterlyset findes, egetræet og elmetræet
findes, og enebærbusken, ensheden, ensomheden
findes, og edderfuglen og edderkoppen findes,
og eddiken findes, og eftertiden, eftertiden
from: alfabet / alphabet
3. korrigierte Auflage
Münster: Kleinheinrich Verlag , 2001
ISBN: 3-926608-12-9
Audio production: 2005, M.Mechner / Literaturwerkstatt Berlin
алфавит (5) [есень есть]
russe
есень есть и осень и ясень; есень; ересь
есть; и единственное есть; епифания,
едина плоть вдов, единорог есть; детали
есть памяти, память и памяти свет;
и — после — всесв.тие есть; дуб и ель
есть, и ежевика, единый род, уединение
есть, гага-птица, и паук-птицеед есть,
и эссенция, и грядущее, грядущее
СПб.: Издательство Ивана Лимбаха; Кноппарп: Издательство Ариэль, 2018.
alfabet (4) [duerne findes]
danois | Inger Christensen
duerne findes; drømmerne, dukkerne
dræberne findes; duerne, duerne;
dis, dioxin og dagene; dagene
findes; dagene døden; og digtene
findes; digtene, dagene, døden
from: alfabet / alphabet
3. korrigierte Auflage
Münster: Kleinheinrich Verlag , 2001
ISBN: 3-926608-12-9
Audio production: 2005, M.Mechner / Literaturwerkstatt Berlin
алфавит (4) [Дрофы есть]
russe
Дрофы есть; драмы, куклы долли,
душегубы есть; дрозды, дрозды;
дымка тумана, диоксин и дни; дни
есть; дни, дать дуба; дистих
есть; дистих, дни, дать дуба
СПб.: Издательство Ивана Лимбаха; Кноппарп: Издательство Ариэль, 2018.
alfabet (3) [cikaderne findes]
danois | Inger Christensen
cikaderne findes; cikorie, chrom
og citrontræer findes; cikaderne findes;
cikaderne, ceder, cypres, cerebellum
from: alfabet / alphabet
3. korrigierte Auflage
Münster: Kleinheinrich Verlag , 2001
ISBN: 3-926608-12-9
Audio production: 2005, M.Mechner / Literaturwerkstatt Berlin
алфавит (3) [цикады есть]
russe
цикады есть; цикорий, цинк
и цитроновые есть; цикады есть;
цикады, циклады, цикута, церебеллум
СПб.: Издательство Ивана Лимбаха; Кноппарп: Издательство Ариэль, 2018.
alfabet (2) [bregnerne findes]
danois | Inger Christensen
bregnerne findes; og brombær, brombær
og brom findes; og brinten, brinten
from: alfabet / alphabet
3. korrigierte Auflage
Münster: Kleinheinrich Verlag , 2001
ISBN: 3-926608-12-9
алфавит (2) [папоротник есть]
russe
папоротник есть; и брусника, брусника
и бром есть; и бомба водородная, бомба
СПб.: Издательство Ивана Лимбаха; Кноппарп: Издательство Ариэль, 2018.
alfabet (1) [abrikostræerne findes]
danois | Inger Christensen
abrikostræerne findes, abrikostræerne findes
from: alfabet / alphabet
3. korrigierte Auflage
Münster : Kleinheinrich Verlag , 2001
ISBN: 3-926608-12-9
Audio production: 2005, M.Mechner / Literaturwerkstatt Berlin
алфавит (1) [абрикосовые деревья есть]
russe
абрикосовые деревья есть, абрикосовые деревья есть
СПб.: Издательство Ивана Лимбаха; Кноппарп: Издательство Ариэль, 2018.
hamburg - berlin
allemand | Jan Wagner
der zug hielt mitten auf der strecke. draußen hörte
man auf an der kurbel zu drehen: das land lag still
wie ein bild vorm dritten schlag des auktionators.
ein dorf mit dem rücken zum tag. in gruppen die bäume
mit dunklen kapuzen. rechteckige felder,
die karten eines riesigen solitairespiels.
in der ferne nahmen zwei windräder
eine probebohrung im himmel vor:
gott hielt den atem an.
from: Selbstporträt mit Bienenschwarm. Ausgewählte Gedichte 2001- 2015
Berlin: Hanser Berlin, 2016
Audio production: 2002, literaturWERKstatt berlin / Haus für Poesie
Гамбург–Берлин
russe
поезд остановился на полпути. словно кто-то перестал
вращать рукоятку: пейзаж замер
как картина перед третьим ударом аукциониста.
деревня повернулась — ко всему миру задом. группки деревьев
в тёмных капюшонах. прямоугольники полей —
карты для игры в гигантский солитёр.
вдалеке два ветряка
заняты пробным бурением неба:
бог затаил дыхание
«Воздух»: Журнал поэзии, 2010, № 2
Zähle die Mandeln
allemand | Paul Celan
Zähle die Mandeln,
zähle, was bitter war und dich wachhielt,
zähl mich dazu:
Ich suchte dein Aug, als du’s aufschlugst und niemand dich ansah,
ich spann jenen heimlichen Faden,
an dem der Tau, den du dachtest,
hinunterglitt zu den Krügen,
die ein Spruch, der zu niemandes Herz fand, behütet.
Dort erst tratest du ganz in den Namen, der dein ist,
schrittest du sicheren Fußes zu dir,
schwangen die Hämmer frei im Glockenstuhl deines Schweigens,
stieß das Erlauschte zu dir,
legte das Tote den Arm auch um dich,
und ihr ginget selbdritt durch den Abend.
Mache mich bitter.
Zähle mich zu den Mandeln.
in der Verlagsgruppe Random House GmbH
from: Mohn und Gedächtnis
München: Deutsche Verlags-Anstalt , 1952
Audio production: HR 1963
ИСЧИСЛИ миндаль
russe
ИСЧИСЛИ миндаль,
исчисли, что горьким было и от сна тебя берегло,
причисли меня к миндалю:
Я глаз твой искал, а ты распахнула его и никто на тебя не взглянул,
я выпрял ту тайную нить,
по которой роса, бывшая мыслью твоей,
стекала в кувшины,
их же клятие берегло, ни к чьему сердцу путей не нашедшее.
Лишь там ты вошла в то имя, что было твоим,
шагнула уверенным шагом к себе,
летали свободно на колокольне била молчания твоего,
Подслушанное торкнулось к тебе,
Мёртвое обняло,
и втроём вы прошли сквозь закат.
Сделай горьким меня.
Причисли меня к миндалю.
Wasser und Feuer
allemand | Paul Celan
So warf ich dich denn in den Turm und sprach ein Wort zu den Eiben,
draus sprang eine Flamme, die maß dir ein Kleid an, dein Brautkleid:
Hell ist die Nacht,
hell ist die Nacht, die uns Herzen erfand
hell ist die Nacht!
Sie leuchtet weit übers Meer,
sie weckt die Monde im Sund und hebt sie auf gischtende Tische,
sie wäscht sie mir rein von der Zeit:
Totes Silber, leb auf, sei Schüssel und Napf wie die Muschel!
Der Tisch wogt stundauf und stundab,
der Wind füllt die Becher,
das Meer wälzt die Speise heran:
das schweifende Aug, das gewitternde Ohr,
den Fisch und die Schlange –
Der Tisch wogt nachtaus und nachtein,
und über mir fluten die Fahnen der Völker,
und neben mir rudern die Menschen die Särge an Land,
und unter mir himmelts und sternts wie daheim um Johanni!
Und ich blick hinüber zu dir,
Feuerumsonnte:
Denk an die Zeit, da die Nacht mit uns auf den Berg stieg,
denk an die Zeit,
denk, daß ich war, was ich bin:
ein Meister der Kerker und Türme,
ein Hauch in den Eiben, ein Zecher im Meer,
ein Wort, zu dem du herabbrennst.
in der Verlagsgruppe Random House GmbH
from: Mohn und Gedächtnis
München: Deutsche Verlags-Anstalt , 1952
Audio production: HR 1963
ВОДА И ОГОНЬ
russe
Ведь бросил же в башню тебя и тисам я слово сказал,
и вырвалось пламя оттуда, и мерку на платье сняло тебе, платье невесты:
Ясная ночь,
ясная ночь, что придумала нам сердца,
ясная ночь!
И за морем светит далёко,
и будит луны в проливе Зунд и кладёт их на пенящиеся столы,
омывая от времени:
мёртвое, стань живым серебро, миской и плошкой стань, словно ракушки!
Стол бушует, волнуется, час за часом,
ветер наполнил бокалы,
море катит нам пищу:
блуждающий глаз, грозовое ухо,
рыбу, змею –
Стол бушует, волнуется, ночь за ночью,
надо мной проплывают знамёна народов,
рядом к суше гребёт люд на гробах,
подо мной всё небеснеет и звездится, как дома в Иванов день!
И я гляжу на тебя,
объятую пламенем солнца:
вспомни время, когда ночь вместе с нами на гору взбиралась,
вспомни то время,
вспомни, что был я тем, кто я есть:
мастер темниц и башен,
дуновение в тисах, пьяница в море,
слово, к которому ты упадёшь, догорев.
Todesfuge
allemand | Paul Celan
Schwarze Milch der Frühe wir trinken sie abends
wir trinken sie mittags und morgens wir trinken sie nachts
wir trinken und trinken
wir schaufeln ein Grab in den Lüften da liegt man nicht eng
Ein Mann wohnt im Haus der spielt mit den Schlangen der schreibt
der schreibt wenn es dunkelt nach Deutschland
dein goldenes Haar Margarete
er schreibt es und tritt vor das Haus und es blitzen die Sterne
er pfeift seine Rüden herbei
er pfeift seine Juden hervor läßt schaufeln ein Grab in der Erde
er befiehlt uns spielt auf nun zum Tanz
Schwarze Milch der Frühe wir trinken dich nachts
wir trinken dich morgens und mittags wir trinken dich abends
wir trinken und trinken
Ein Mann wohnt im Haus der spielt mit den Schlangen der schreibt
der schreibt wenn es dunkelt nach Deutschland
dein goldenes Haar Margarete
Dein aschenes Haar Sulamith
wir schaufeln ein Grab in den Lüften da liegt man nicht eng
Er ruft stecht tiefer ins Erdreich ihr einen ihr andern singet und spielt
er greift nach dem Eisen im Gurt er schwingts seine Augen sind blau
stecht tiefer die Spaten ihr einen ihr anderen spielt weiter zum Tanz auf
Schwarze Milch der Frühe wir trinken dich nachts
wir trinken dich mittags und morgens wir trinken dich abends
wir trinken und trinken
ein Mann wohnt im Haus dein goldenes Haar Margarete
dein aschenes Haar Sulamith er spielt mit den Schlangen
Er ruft spielt süßer den Tod der Tod ist ein Meister aus Deutschland
er ruft streicht dunkler die Geigen dann steigt ihr als Rauch in die Luft
dann habt ihr ein Grab in den Wolken da liegt man nicht eng
Schwarze Milch der Frühe wir trinken dich nachts
wir trinken dich mittags der Tod ist ein Meister aus Deutschland
wir trinken dich abends und morgens wir trinken und trinken
der Tod ist ein Meister aus Deutschland sein Auge ist blau
er trifft dich mit bleierner Kugel er trifft dich genau
ein Mann wohnt im Haus dein goldenes Haar Margarete
er hetzt seine Rüden auf uns er schenkt uns ein Grab in der Luft
er spielt mit den Schlangen und träumet der Tod ist ein Meister aus
Deutschland
dein goldenes Haar Margarete
dein aschenes Haar Sulamith
in der Verlagsgruppe Random House GmbH
from: Mohn und Gedächtnis
München: Deutsche Verlags-Anstalt, 1952
Audio production: Neske 1958
ФУГА СМЕРТИ
russe
Чёрное млечево рани мы пьём тебя вечером
мы пьём тебя в полдень и утром мы пьём тебя ночью
мы пьём и мы пьём
мы в воздухе роем могилу там не тесно лежать
В том доме живёт человек он играет со змеями ночью он пишет
он пишет стемнеет когда в Германию он Маргарита твои золотые власы
он пишет их после из дома выходит и звёзды сверкают он свистом зовёт своих кобелей
он свистом евреев своих подзывает велит им лопатами землю
сыграйте он нам приказал и танцуйте давайте
Чёрное млечево рани мы пьём тебя ночью
мы пьём тебя утром и в полдень мы пьём тебя вечером
мы пьём и мы пьём
В том доме живёт человек он играет со змеями ночью он пишет
он пишет стемнеет когда в Германию он Маргарита твои золотые власы
Твои пепельные Суламифь мы в воздухе роем могилу там не тесно лежать
Он кричит вгрызайтесь в земные раздолья поглубже эй ты и другой а вы пойте играйте
он железо срывает с ремня он им машет глаза его сини
вгрызайтесь поглубже лопатами эй ты и другой давайте играйте танцуйте
Чёрное млечево рани мы пьём тебя ночью
мы пьём тебя утром и в полдень мы пьём тебя вечером
мы пьём и мы пьём
В том доме живёт человек Маргарита твои золотые власы
Твои пепельные Суламифь он играет со змеями
он кричит чтобы слаще играли мы смерть Смерть это немецкий учитель
он кричит темнее водите смычками и дымом подыметесь в воздух тогда
тогда у вас будет могила на небе там не тесно лежать
Чёрное млечево рани мы пьём тебя ночью
мы пьём тебя в полдень Смерть это немецкий учитель
мы пьём тебя вечером утром мы пьём и мы пьём
Смерть это немецкий учитель глаза его сини
он бьёт тебя пулей свинцовой он метко стреляет
в том доме живёт человек Маргарита твои золотые власы
он спускает на нас кобелей он нам в воздухе дарит могилу
он играет со змеями он видит сон Смерть это немецкий учитель
твои золотые власы Маргарита
твои пепельные Суламифь
Schubertiana
suédois | Tomas Tranströmer
I
I kvällsmörkret på en plats utanför New York, en utsikts-
punkt där man med en enda blick kan omfatta åtta mil-
joner människors hem.
Jättestaden där borta är en lång flimrande driva, en spiral-
galax från sidan.
Inne i galaxen skjuts kaffekoppar över disken, skyltfönstren
tigger av förbipasserande, ett vimmel av skor som inte
sätter några spår.
De klättrande brandstegarna, hissdörrarna som glider ihop,
bakom dörrar med polislås ett ständigt svall av röster.
Hopsjunkna kroppar halvsover i tunnelbanevagnarna, de
framrusande katakomberna.
Jag vet också – utan all statistik – att just nu spelas Schu-
bert i något rum där borta och för att någon är de tonerna
verkligare än allt det andra.
II
Människohjärnans ändlösa vidder är hopskrynklade till
en knytnäves storlek.
I april återvänder svalan till sitt fjolårsbo under takrännan
på just den ladan i just den socknen.
Hon flyger från Transvaal, passerar ekvatorn, flyger under
sex veckor över två kontinenter, styr mot just denna för-
svinnande prick i landmassan.
Och han som fångar upp signalerna från ett helt liv i några
ganska vanliga ackord av fem stråkar
han som får en flod att strömma genom ett nålsöga
är en tjock yngre herre från Wien, av vännerna kallad
”Svampen”, som sov med glasögonen på
och ställde sig punktligt vid skrivpulpeten om morgonen.
Varvid notskriftens underbara tusenfotingar satte sig i
rörelse.
III
De fem stråkarna spelar. Jag går hem genom ljumma skogar
med marken fjädrande under mig
kryper ihop som en ofödd, somnar, rullar viktlös in i fram-
tiden, känner plötsligt att växterna har tankar.
IV
Så mycket vi måste lita på för att kunna leva vår dagliga
dag utan att sjunka genom jorden!
Lite på snömassorna som klamrar sig fast vid bergsslutt-
ningen ovanför byn.
Lita på tysthetslöftena och samförståndsleendet, lita på att
olyckstelegrammen inte gäller oss och att det plötsligt yx-
hugget inifrån inte kommer.
Lita på hjulaxlarna som på oss på motorleden mitt i den
trehundra gånger förstorade bisvärmen av stål.
Men ingenting av det där är egentligen värt vårt förtroende.
De fem stråkarna säger att vi kan lita på någonting annat.
På vad? På någonting annat, och de följer oss en bit på väg dit.
Som när ljuset slocknar i trappan och handen följer – med
förtroende – den blinda ledstången som hittar i mörkret.
V
Vi tränger ihop oss framför pianot och spelar med fyra hän-
der i f-moll, två kuskar på samma ekipage, det ser en
aning löjligt ut.
Händerna tycks flytta klingande vikter fram och tillbaka,
som om vi rörde motvikterna
i ett försök att rubba den stora vågarmens ohyggliga balans:
glädje och lidande väger precis lika.
Annie sa ”den där musiken är så heroisk”, och det är sant.
Men de som sneglar avundsjukt på handlingens män, de
som innerst inne föraktar sig själva för att de inte är
mördare
de känner inte igen sig här.
Och de många som köper och säljer människor och tror att
alla kan köpas, de känner inte igen sig här.
Inte deras musik. Den långa melodin som är sig själv i alla
förvandlingar, ibland glittrande och vek, ibland skrovlig
och stark, snigelspår och stålwire.
Det envisa gnolandet som följer oss just nu
uppför
djupen.
from: Sanningsbarriären
Stockholm: Bonnier, 1978
Audio production: Recorded by Swedish Radio SR, Swedish Television SVT and Bonnier Audio.
© Bonnier Auido 2006, Sveriges Radio, Sveriges Television © Tomas Tranströmer
Шубертиана
russe
I
В пригороде Нью-Йорка есть точка, глядя из которой в вечерние сумерки можно сразу увидеть окна восьми миллионов человек.
Огромный город там вдалеке – длинный мерцающий сугроб, спиралевидная галактика, если смотреть со стороны.
Внутри этой галактики скользящие по стойкам бара чашечки с кофе, витрины, попрошайничающие у прохожих, нескончаемые башмаки, не оставляющие следов.
Взбирающиеся по стенам пожарные лестницы, закрывающиеся двери лифтов, за автоматическими замками непрекращающийся гул голосов.
Сидящие мешком люди дремлют в вагонах подземки, в катакомбах, несущихся на тебя.
И я знаю, – статистика здесь ни при чём, – что в некой комнате далеко отсюда сейчас играют Шуберта, и что для кого-то эти звуки реальнее, чем всё остальное.
II
Бесконечные просторы человеческого мозга сжались до размеров кулака.
В апреле ласточка возвращается в своё прошлогоднее гнездо, в то же самое место под водосточным жёлобом того же сарая.
Она начинает свой путь в Трансваале, пересекает экватор, полтора месяца летит через два континента, точнёхонько направляясь в эту, исчезающую на обширных пространствах земли, точку.
А он умещает сигналы целой жизни в несколько совсем простых аккордов, извлекаемых пятью смычками,
он заставляет поток пройти через игольное ушко –
упитанный господин из Вены, которого друзья называли "Schwammerl" и который обыкновенно засыпал в очках
и утром пунктуально вставал перед конторкой.
Благодаря чему приходили в движение удивительные сороконожки партитуры.
III
Пять смычков извлекают музыку. Я иду домой через тёплые перелески, почва пружинит подо мной.
Я сжимаюсь в комочек, как нерождённый, забываюсь сном, невесомый, ввинчиваюсь в будущее, вдруг ощущая, что растения мыслят.
IV
На что только мы не должны полагаться, для того, чтобы ежедневно жить, не рискуя провалиться сквозь землю!
Полагаться – на снежные массы, крепко схватившиеся за склон горы сверху над деревней.
Полагаться – на обещание молчать и на понимающую улыбку, полагаться на то, что извещающие о несчастье телеграммы не касаются нас, и что внезапный удар топора не поразит нас изнутри.
И полагаться на оси колес, несущие нас по трассам посреди стального пчелиного роя, увеличенного в триста раз.
Но всё это не стоит нашего доверия.
Пять смычков утверждают, что нужно положиться на что-то другое. На что? На что-то другое, и они провожают нас какое-то время.
Как если бы на лестнице выключили свет, и рука – с доверием – следовала за слепыми перилами, которые ориентируются в темноте.
V
Мы садимся рядом за фортепьяно и играем Фантазию фа-минор в четыре руки, два кучера на одних козлах – это выглядит немножко смешно.
Кажется, что руки перебрасываются звенящими гирьками, словно мы пытаемся, играя друг против друга, склонить в свою пользу незыблемое равновесие весов: радость весит столько же, сколько скорбь.
Анни говорит: в этой музыке столько героического, и она права.
Но те, кто с завистью косится на людей поступка, те, кто себя презирает, потому что они не убийцы, не узнают себя в этой музыке.
И те многие, что торгуют людьми, полагая, что всё на свете продаётся, не узнают себя в ней.
Эта не их музыка. Долгая мелодия, во всех превращениях остающаяся самой собой, то мерцающая и слабая, то грубая и сильная: след улитки и стальной трос.
Упрямый мотив, именно сейчас
провожающий нас к верхним пределам
этих глубин.
Транстрёмер Тумас. Избранное: Стихотворения / Пер. с швед. А. Афиногеновой и А. Прокопьева. — М.: ОГИ, 2002.
Romanska bågar
suédois | Tomas Tranströmer
Inne i den väldiga romanska kyrkan trängdes turisterna
i halvmörkret.
Valv gapande bakom valv och ingen överblick.
Några ljuslågor fladdrade.
En ängel utan ansikte omfamnade mig
och viskade genom hela kroppen:
”Skäms inte för att du är människa, var stolt!
Inne i dig öppnar sig valv bakom valv oändligt.
Du blir aldrig färdig, och det är som det skall.”
Jag var blind av tårar
och föstes ut på den solsjudande piazzan
tillsammans med Mr och Mrs Jones, Herr Tanaka och
Signora Sabatini
och inne i dem alla öppnade sig valv bakom valv oändligt.
from: För levande och döda
Stockholm: Bonnier, 1989
Audio production: Recorded by Swedish Radio SR, Swedish Television SVT and Bonnier Audio.
© Bonnier Auido 2006, Sveriges Radio, Sveriges Television © Tomas Tranströmer
Романские своды
russe
В огромной романской церкви туристы толпятся в полумраке.
За сводом зияет новый свод, а целого не видно.
Несколько пылающих свеч.
Безлицый ангел открыл объятья,
и меня насквозь пронизал его шепот:
"Не стыдись того, что ты человек, а гордись!
В тебе открывается за сводом свод, и так без конца.
Тебя никогда не закончат, и быть по сему".
Слепой от слёз, я
был вытолкнут на кипящую солнцем пьяццу
вместе с мистером и миссис Джоунс, господином Танака и синьорой Сабатини,
и в них во всех открывался за сводом свод, и так без конца.
Транстрёмер Тумас. Избранное: Стихотворения / Пер. с швед. А. Афиногеновой и А. Прокопьева. — М.: ОГИ, 2002.
Psalm
allemand | Paul Celan
Niemand knetet uns wieder aus Erde und Lehm,
niemand bespricht unseren Staub.
Niemand.
Gelobt seist du, Niemand.
Dir zulieb wollen
wir blühn.
Dir
entgegen.
Ein Nichts
waren wir, sind wir, werden
wir bleiben, blühend:
die Nichts-, die
Niemandsrose.
Mit
dem Griffel seelenhell,
dem Staubfaden himmelswüst,
der Krone rot
vom Purpurwort, das wir sangen
über, o über
dem Dorn.
from: Die Niemandsrose
Frankfurt am Main: Fischer , 1963
Audio production: HR 1963
ПСАЛМ
russe
Никто нас (не) станет снова лепить из земли и глины,
никто (не) захочет снова наш прах заклясть.
Никто.
Славен же будь, Никто.
Ради тебя хотим
мы цвести.
Тебе
навстречу.
Ничто
были мы, есмы и будем,
и останемся мы, цветя:
Роза-Ничто, она же
Роза-Этого-Никто.
С
грифелем-пестиком душе-светлым,
тычинкой-волокнами-праха небесно-пустой,
венчиком, красным
от багряного слова, что пели мы
над, о над
шипом.
nature morte
allemand | Jan Wagner
ein großer fisch, gebettet auf eine zeitung,
ein tisch aus holz in einer hütte in
der normandie. ganz still, ganz warm - die luft
strickt wollene socken. du kannst ihn berühren oder
auch nicht, seine silbrigen schuppen gleich langen reihen
von noten einer kühlen symphonie. sein kopf
ist ab, sonst könnte er, gesetzt den fall
daß fische lesen können, lesen
was über seiner rückenflosse steht
und ihm souffliert: "was tun sie, diese leute?"
das licht entzieht sich leise, das papier
nimmt tropfenweise meere in sich auf.
au fond de l'image drischt der atlantik dröhnend
die jüngsten vermißtenanzeigen in den strand.
from: Selbstporträt mit Bienenschwarm. Ausgewählte Gedichte 2001- 2015
Berlin: Hanser Berlin, 2016
Audio production: 2002, literaturWERKstatt berlin / Haus für Poesie
натюрморт
russe
огромная рыба разложена на газете
на деревянном столе где-то
в нормандии. тихо, тепло – воздух вяжет
шерстяные носки. ты можешь потрогать или
всё же не можешь, нет, чешуйки – серебристые ноты
какого-то холодного мотета. её голова,
её нету, иначе бы рыба, конечно,
если бы рыба читала, читала
то, что написано сверху над ней,
сентенцию: «что творят они, эти люди?»
свет отсюда уходит тихо, бумага
капля за каплей впитала всю влагу морей,
au fond de l`image молотит атлантика с грохотом
сообщения о недавних пропавших без вести, носит по пляжу
Dygnkantring
suédois | Tomas Tranströmer
Stilla vaktar skogsmyran, ser i intet
in. Och intet hörs utom dropp från dunkla
lövverk och det nattliga sorlet djupt i
sommarens canyon.
Granen står som visaren på ett urverk,
taggig. Myran glöder i bergets skugga.
Fågel skrek! Och äntligen. Långsamt börjar
molnforan rulla.
from: 17 dikter
Stockholm: Bonnier, 1954
Audio production: Recorded by Swedish Radio SR, Swedish Television SVT and Bonnier Audio.
© Bonnier Auido 2006, Sveriges Radio, Sveriges Television © Tomas Tranströmer
Смена суток
russe
Часовым – лесной муравей – в ничто он
смотрит. И ни звука не слышно, только
капли с листьев, лепет в каньоне лета –
шёпоты ночи.
Ель – застывшей стрелкой на циферблате –
колет глаз. В тени муравей пылает.
Птичий вскрик! И вот оно. Покатилась
облако-фура.
Транстрёмер Тумас. Избранное: Стихотворения / Пер. с швед. А. Афиногеновой и А. Прокопьева. — М.: ОГИ, 2002.
Från mars –79
suédois | Tomas Tranströmer
Trött på alla som kommer med ord, ord men inget språk
for jag till den snötäckta ön.
Det vilda har inga ord.
De oskrivna sidorna breder ut sig åt alla håll!
Jag stöter på spåren av rådjursklövar i snön.
Språk men inga ord.
from: Det vilda torget
Stockholm: Bonnier, 1983
Audio production: Recorded by Swedish Radio SR, Swedish Television SVT and Bonnier Audio.
© Bonnier Auido 2006, Sveriges Radio, Sveriges Television © Tomas Tranströmer
В марте 1979
russe
Устав от всех, у кого слова, слова, но не речь,
я поехал на лежащий под снегом остров.
Дикая природа – без слов.
Неисписанные страницы расстилались во все стороны!
Наткнулся на следы косули на снегу.
Речь – но без слов.
Corona
allemand | Paul Celan
Aus der Hand frißt der Herbst mir sein Blatt: wir sind Freunde.
Wir schälen die Zeit aus den Nüssen und lehren sie gehn:
die Zeit kehrt zurück in die Schale.
Im Spiegel ist Sonntag,
im Traum wird geschlafen,
der Mund redet wahr.
Mein Aug steigt hinab zum Geschlecht der Geliebten:
wir sehen uns an,
wir sagen uns Dunkles,
wir lieben einander wie Mohn und Gedächtnis,
wir schlafen wie Wein in den Muscheln,
wie das Meer im Blutstrahl des Mondes.
Wir stehen umschlungen im Fenster, sie sehen uns zu von der
Straße:
es ist Zeit, daß man weiß!
Es ist Zeit, daß der Stein sich zu blühen bequemt,
daß der Unrast ein Herz schlägt.
Es ist Zeit, daß es Zeit wird.
Es ist Zeit.
in der Verlagsgruppe Random House GmbH
from: Mohn und Gedächtnis
München: Deutsche Verlags-Anstalt , 1952
Audio production: HR 1963
CORONA
russe
Осень ест с моих рук свой же лист: мы – друзья.
Мы лущим из орехов время и учим его ходить:
время снова уходит в скорлупки.
В зеркале – воскресенье,
во сне видишь, как спишь,
истину молвят уста.
Мой глаз опускается к лону любимой:
мы глядим друг на друга,
говорим что-то тёмное,
мы любим друг друга как мак и память,
спим в ракушках вином,
морем – в кровавой струе месяца.
Мы обнявшись стоим у окна, они с улицы смотрят на нас:
время пришло, чтобы знать!
Время камню решиться цвести,
беспокойство чтоб било сердцами,
время – времени наступить.
Время. Время, пора!
champignons
allemand | Jan Wagner
wir trafen sie im wald auf einer lichtung:
zwei expeditionen durch die dämmerung
die sich stumm betrachteten. zwischen uns nervös
das telegraphensummen des stechmückenschwarms.
meine großmutter war berühmt für ihr rezept
der champignons farcis. sie schloß es in
ihr grab. alles was gut ist, sagte sie,
füllt man mit wenig mehr als mit sich selbst.
später in der küche hielten wir
die pilze ans ohr und drehten an den stielen -
wartend auf das leise knacken im innern,
suchend nach der richtigen kombination.
from: Selbstporträt mit Bienenschwarm. Ausgewählte Gedichte 2001- 2015
Berlin: Hanser Berlin, 2016
Audio production: 2002, literaturWERKstatt berlin / Haus für Poesie
шампиньоны
russe
мы наткнулись на них в лесу на поляне —
две экспедиции молча исследующие
одна другую. соединённые нервным жужжанием
телеграфных проводов — комариным нытьём.
моя бабушка славилась рецептом
champignons farcis. она взяла его
с собой могилу. во всё хорошее, говорила она,
нужно вкладывать чуть больше души, чем у тебя есть.
потом на кухне мы прикладывали грибы
к уху и вертели ножки —
в поисках правильной комбинации —
вдруг внутри что-то щёлкнет.
«Воздух»: Журнал поэзии, 2010, № 2
BALLADE VON DER UNZULÄNGLICHKEIT MENSCHLICHEN PLANENS
allemand | Bertolt Brecht
Der Mensch lebt durch den Kopf.
Sein Kopf reicht ihm nicht aus.
Versuch es nur, von deinem Kopf
Lebt höchstens eine Laus.
Denn für dieses Leben
Ist der Mensch nicht schlau genug.
Niemals merkt er eben
Diesen Lug und Trug.
Ja, mach nur einen Plan!
Sei nur ein großes Licht!
Und mach dann noch’nen zweiten Plan
Gehn tun sie beide nicht.
Denn für dieses Leben
Ist der Mensch nicht schlecht genug.
Doch sein höhres Streben
Ist ein schöner Zug.
Ja, renn nur nach dem Glück
Doch renne nicht zu sehr
Denn alle rennen nach dem Glück
Das Glück rennt hinterher.
Denn für dieses Leben
Ist der Mensch nicht anspruchslos genug.
Drum ist all sein Streben
Nur ein Selbstbetrug.
Der Mensch ist gar nicht gut
Drum hau ihn auf den Hut.
Hast du ihm auf dem Hut gehaun
Dann wird er vielleicht gut.
Denn für dieses Leben
Ist der Mensch nicht gut genug
Darum haut ihm eben
Ruhig auf den Hut!
from: Werke. Große kommentierte Berliner und Frankfurter Ausgabe.
Frankfurt am Main: Suhrkamp Verlag, 1988 ff.
ISBN: 3-518-41151-9
Audio production: DerHörVerlag GmbH, München 1997
Aufnahme: Die Dreigroschenoper; 1929
Зонг о тщете всех человеческих стремлений
russe
Подумай головой
И вспомни, где живёшь.
Одной своею головой
Прокормишь только вошь.
Жить хошь? Но в тебе ведь так мало
Понятья и ума,
Дурачит кто попало
И вечно – задарма.
Подумал – и устал.
Подумал ещё раз.
Но делать ничего не стал.
Нет, только не сейчас!
Жить хошь? Но в тебе ведь так мало
Полезного дерьма.
Но где ж нас когда стремала
Высоких стремлений тьма?
Беги за счастьем вслед!
Но не спеши, гляди,
Блядь, счастья-то простыл и след –
Осталось позади.
Жить хошь? Но в тебе ведь так мало
Желаний и надежд.
Мечта о чём попало –
Самообман невежд.
Твой ближний тоже лох,
Так дай ему поддых.
И, может быть, тогда неплох
Он станет для других.
Жить хошь? Но ведь в нём так мало
Тепла, и добра – лишь чуть.
Так бей куда попало,
Мож´ станешь кем-нибудь!