Maira Asare
letón
ЗАПАД
Трепет сердца.
Наколота на летней коже
Route 66.
Ты врываешься в огромный мир, детка,
сбросив мех и гнутые каблуки.
Движения рук в помятом воздухе,
диаграммы дыханий, легкий узор пустыни
смешиваются, как бы наслаиваясь
на ажурные конструкции вышек и кораблей.
Magic baby, детка.
«Обретение» – назовем этот миг
(пулемет горит в переносице:
Бог танцует на дугах бровей
(вы – мои дети, и Бог вас любит)),
потом вступают ударные –
ненадолго.
Потом вступают ударные –
так волшебно, как выигрышные жетоны
в автомате – но ненадолго.
Итак, почтовый рожок, колотушка сторожа,
запечный сверчок, заплечная сумка разносчика писем – пора!
Я бы вернулся к своим холмам,
но что-то мешает.
Я бы встал в строй братьев –
что-то держит.
Может быть, спины красоток,
может быть, ограждения летных полей,
может быть, запах земли перед ливнем.
Твой рыдающий голос, да.
Мне снилось: я гнался за ней
по ночным проспектам.
Ее стоп-сигналы – хвостовые огни самолета, –
манили в небо над городом.
При съезде с моста она захлестнула
мертвой петлей трамвайные рельсы
и, встав поперек потока, рванула –
я, немного помешкав, за ней через две сплошные –
влево и вверх, где и потерял ее,
но не проснулся,
а долго рыскал в окрестных дворах.
Дом на краю земли. К небу взмывающие
голоса. Люди давно ушли. Куда? Видишь
сам. В мертвенной пустоте Да
встанет в конце путей Та что Всегда.
De: ТАМ ГДЕ
Москва: АРГО-Риск & КОЛОННА-Publisher, 2005
Producción de Audio: Literaturwerkstatt Berlin 2014
RIETUMI
Sirds drebēšana.
Vasarīgā tetovēts
Route 66.
Milzīgā pasaulē lauzies tu, mazā,
Nometot kažokus nost un papēdīšus.
Roku kustības gaisā, kas saburzīts,
Dvašu diagrammas, tuksneša vieglais raksts
Sajaucies, lai it kā pārklātos
Torņu un kuģu mezglotiem siluetiem.
Magic baby, mazā.
„Ieguvums“ – nosauksim tā šo mirkli
(ierunā ložmetējs virsdegunē:
dejo Dievs pār uzacu lokiem
(jūs – mani bērni un mīl jūs Dievs)),
tad nāk sitamie –
īsu brīdi.
Tad nāk sitamie –
maģiski gluži kā vinnēti žetoni
automātā – bet īsu brīdi.
Un tā, pasta taurīte, naktssarga klabeklis,
aizkrāsns circenis, pastnieka aizpleca soma – ir laiks!
Es atgrieztos vēl pie saviem kalniem,
bet kaut kas neļauj.
Es stātos ar brāļiem ierindā –
aiztur kaut kas.
Varbūt skaistuļu muguras,
varbūt žogi lidlauku malās,
varbūt, kā zeme smaržo pirms lietus.
Balss tava raudpilnā, jā.
Redzēju sapnī: naksnīgos prospektos
Es dzinos viņai pa pēdām.
Viņas stop-signāli – lidmašīnu atvadu ugunis, –
vilina mani debesīs augstu virs pilsētas.
Traucot no tilta, viņa tramvaja
sliedes sasēja nāvīgā cilpā
un tad šķērsu pret straumi rāvās uz priekšu –
mirkli vēlāk pār divām blīvām es viņai pakaļ –
pa labi, pa kreisi un tur to pazaudēju,
bet nepamodos,
vien apkārtnes pagalmos svaidījos ilgi.
Nams zemes malā. Balsis pret debesīm
augšup. Ļaudis sen aizgājuši. Kurp viņi? Redzi
pats. Mironīgajā tukšumā Lai
ceļu galā nostājas Tā, kura Mūžam.