Andrei Sen-Senkov  (Андрей Сен-Сеньков)
Translator

on Lyrikline: 3 poems translated

from: georgian, serbian to: russian

Original

Translation

[ასე არ გამოვა]

georgian | Maya Sarishvili

ასე არ გამოვა —
ტყეც რომ ამოაყირავო,
ერთ ფესვს ვერ იპოვი ვერსად.
საზარელი სიზმარივითაა
მიწაზე დაუმაგრებელი სამყარო.
ქალაქები უბრალოდ დევს ასფალტზე.
გაშეშებული ზღვები
საითაც დედამიწა გადაბრუნდება,
იქით ცურდებიან —
უშველებელი სამართებლებივით
სრიალებენ უკონტროლოდ...
და ყველანი რა მონდომებით,
რა თითო—თითოდ
ვაცლით სხეულებიდან ძველმოდურ ძარღვებს —
სულ მალე
ფუტკრებიც ვეღარ დაკბენენ
ჩვენს როიალებზე შემოსასმელ
ფაიფურის შვილებს...

© მაია სარიშვილი / Maya Sarishvili
Audio production: Giorgi Leonidze State Museum of Literature, Georgia

Здесь это не срабатывает

russian

Здесь это не срабатывает —
даже когда сбиваешься с ног
в поисках одинокого корня в лесу.
Когда не держит земля, и вселенная
оборачивается страшным сном.
Когда города плывут над асфальтом,
а моря отвердевают.
Всё везде разрушено,
а далёкие течения —
как огромные, неуправляемо скользящие
бритвы.
И с какой радостью мы обнажаем
свои тела,
одно за другим, до самых вен, —
скоро этого будет достаточно, чтобы даже пчёлы
не смогли жалить наших керамических детей,
рождённых из тщеславия, детей, которых мы ставим
на крышках роялей…

Перевёл на русский язык Андрей Сен-Сеньков
Воздух: Журнал поэзии, 2012, № 1-2.

ВИЗАНТИЈА 2

serbian | Ivan V. Lalić

Стратег над картом, и законодавац,
И златни песак у клепсидри;
зрелост
У очима деце, и мудрост у игри
Под кипарисом, где кратки пламен траве
Лиже с камена слова која ваздух
Понавља напамет;
       и кубета у јари
Поднева тешког од понављања; море
На прагу града, и снег на граници
Исписан траговима; мешају се вучји
Са туђинским. Печат на писмо,
У прстену је покрет мртве руке.
На зидовима путују поворке
У вечну славу тренутка без међа;
Пчела над цветом зуји старост, звезда
Крилату сенку спушта као сидро
У плитко море. Наставља се битка.

Издржати самоћу, без накнадне
Резмене сјаја за невиност, без тачке
У свечаној и тешкој реченици.
Језик, све више неразумљив, слави
Покрет који га роди, удаљен
У центар чистог, изгубљеног круга.
Ветар на границама; искре се
Дуги ртови копаља у мору поподнева.

Стратег над картом, писар над исправом
О покушаном трајању. У грму купине
Горе очи василиска; ловац
Опрезно миче огледало, све више
Уморан од пажње; језик змије
И креста петла, и коначан поглед
Очи у очи, као чудна правда
На крају наметнутог искушења.

Стражар на градским вратима се крсти
Покретом који не зна последице.
У ноћи ланци затварају луку
И гори жижак у царевој соби.
И Пантократор у злату калоте
У величини чисте одсутности
Понавља покрет суштог благослова.

А ноћ да буде дужа од свих ноћи,
И власт да њена траје преко мере
Већ изгубљене у рачуну битке:

Кад зрелост врати поглед својој слици
Опасној без огледала, без варке,
Ко прва звер у своме првом јутру.

© Branka Lalić and Ivan V. Lalić Fondation
Audio production: Recording: Congress Library, Washington, 1983, Copyright © Branka Lalić and Ivan V. Lalić Fondation

ВИЗАНТИЯ II

russian

Стратег над картой устанавливает закон;
Золотой песок в клепсидре;
                                                   глаза
Детей как у взрослых, и мудрость в игре
Под кипарисом, где крошечное пламя травы
Слизывает с камня буквы, которые воздух
Учит наизусть;
                           и купола в зное
Полудня, тяжелого от самоповтора; море
У порога города, и снег на границе,
Изрисованный следами: смешались волчьи
С чужеземными. Печать на письме,
В кольце – движение мертвой руки.
На стенах – тени движения
Мгновения в вечную славу;
Пчела над цветком жужжит про старость, звезда
Опускает крылатую тень, как якорь,
В мелкое море. Продолжается битва.

Вытерпеть одиночество, без расплаты
За обмен сияния на невинность, без точки в конце
Торжественного и тяжелого предложения.
Язык, и дальше становящийся непонятным,
Прославляет движение, которое создало его, удаляясь
В центр чистого, потерянного круга.
Ветер у границ; длинный мыс
Искрится копьем в полуденном море.

Стратег над картой, писарь над свидетельством
О попытке продлиться. В неопалимой купине
Горят глаза василиска. Охотник
Осторожно сдвигает зеркало,
Уставшее от внимания; язык змеи
И гребень петуха, и окончательный взгляд
В глаза человека, подобный необычной правде
Заканчивающегося искушения.

Часовой у городских ворот крестится
Движением, которое не знает последствия.
Порт на ночь закрывают цепями
И горит лампада в царской комнате.
И Пантократор в золоте калота
В величии чистого отсутствия
Повторяет благословенное движение.

И ночь, чтобы стала длинней всех ночей,
И власть ее чтобы длилась и длилась
Над уже проигранным в итоге сражением:

Когда зрелость вернет себе взгляд,
Опасный без зеркала, без обмана,
Как первый зверь в свое первое утро.

Перевёл с сербского Андрей Сен-Сеньков

მამას

georgian | Maya Sarishvili

მე ვიცი, რაც გაყვირებს ძილში —
შანდლებზე წამოცმული გველები
ენებით გინათებენ ოთახს.
და მართლაც რა საშიშია ეგ მოგუგუნე სიბნელე —
ცბიერი შუქით დაგესლილი...
მე ვიცი, როგორ საპონივით ისვამ ღამღამობით
შენსავე გულს მთელს სხეულზე.
როგორ მონდომებით იცილებ ლაქებს
შენივე გულის ქაფით.
იქნებ, ამიტომაც,
დედა ყოველ ღამით გამოდის ბნელეთიდან
და ვარდებს გირგავს იმ ჩუსტებში,
შენ რომელშიც დილაობით ფეხებს აბიჯებ...
გთხოვ, მიაგენი ჩვენთან სახლში
ჩემს ბავშვობის ხმას.
ალბათ, კანფეტების ყუთთან იქნება სადმე ახლოს.
და თუ მარმელადის გოშია აყეფდეს,
ან რამე ამდაგვარი,
ესე იგი, ჯადო ახსნილია...

© მაია სარიშვილი / Maya Sarishvili
Audio production: Giorgi Leonidze State Museum of Literature, Georgia

Моему отцу

russian

Я знаю, что заставляет тебя кричать во сне, —
змеи, вырастающие из подсвечников и
освещающие комнату своими языками.
И как тебя пугает гудящая темнота,
отравленная предательством света…
Я знаю, что каждую ночь ты намыливаешь сердце,
словно оно и есть твоё тело.
Знаю, как тяжело исчезают пятна
от пены твоего сердца.
Возможно, причина в том, что
мама каждую ночь прорастает сквозь смерть
розами в домашних тапочках,
которые ты надеваешь по утрам…
Пожалуйста, найди какой-нибудь звук моего детства в доме.
Вероятно, он скрыт в коробке из-под конфет.
И если залает маленькая мармеладная собачка,
или другая похожая на неё живность,
вот тогда ты избавишься от проклятия…

Перевёл на русский язык Андрей Сен-Сеньков
Воздух: Журнал поэзии, 2012, № 1-2.