Elena Rajeshvari
russisch
Mit sieben Augen aufgewacht und keines sieht
Ich sitz‘ im Bett wie ein Magnet. Ich falte mich wie Rinde im Familienstamm,
er fällt auf mich zurück als Großorkan, als Sultan einer Ortschaft
an der Autobahn. Das Leben hat gelernt, mich zu berühren.
Es widerspricht dem Streben nach Verlusten, indem es mir
Gesellschaft leistet. Wenn ich allein bin, lieb ich meine Eltern.
Die Wege meiner Eltern sind ergründlich, sie führen über Deutschland
auf Touristeninseln – ich seh‘ sie vor mir wie sie Tennis spielen.
In kurzen Hosen lässt sich über vieles reden, doch manche Dinge
bleiben fern von nackten Waden, verschließen sich für mutige Gespräche.
Mein Mädchen schläft als Fledermaus in einer Hängematte, ich liebe sie
weil sie kopfüber aussieht wie ein Kranich. Wie bei allen Tieren –
ein Edelmut in ihrem Wesen, der mir nicht inne liegt, sich mir entwindet.
Wann tragen Apfelbäume ihre Frucht im Winter? Ist Winter dann,
wenn ich mit Händen höre wie die Erde kalt wird? Sind meine Hände
träge, meine Zukunft? Ich wische Ängste weg mit einer kleinen Geste
hinter einem fremden Rücken. Von Feinheit habe ich als Kind
zu viel verstanden, jetzt kann ich sie erleben, ohne sie zu teilen.
Erwachsenwerden ist den Groben vorbehalten.
Audioproduktion: Haus für Poesie, 2019
ПРОСНУЛСЯ С СЕМЬЮ ГЛАЗАМИ И НИ ОДИН НЕ ВИДИТ
Как магнит, меня к постели притягивает, восседаю на ней, словно султан
при автобане, извиваюсь корой на родословном дереве, которое на меня,
как Великий Аркан, и падает. Жизнь научилась задевать меня за живое,
даже тяге моей к потерям теперь возражает, и мы с ней – одна кампания.
Я даже люблю, когда я один, своих родителей. Пути их исповедимы для
меня вдруг стали и ведут к туристическим архипелагам по всей Германии.
Я вижу их явственно перед глазами в теннис играющими в коротеньких
шортиках, располагающих к откровенным беседам. Но скользкие темы их
голых ляжек стесняются и держаться лучше на почтительном расстоянии.
Моя малышка спит в гамаке, покачивается, как летучая мышка, такой я
люблю ее, потому что она вверх тормашками похожа на аиста. И как всем
зверушкам, ей благородство присуще, которое, словно угорь, из моих рук
выскальзывает. Когда же яблони начнут давать урожаи зимами? Не зима
ли это, если руки мои осязают земли замерзание? Или руки мои ленивы,
как само будущее? Легким жестом я страхи эти от себя отгоняю, на чужую
спину их стряхиваю. Что же до изящества, то оно мне с детства знакомо и
даже весьма досконально. Я теперь его испытываю, не принимая участия.
Взросление грубой материи подобно, изяществу противопоказанной.