Paul Celan

Toen wierp ik je dus in de toren en sprak een woord tot de haag,
daar sprong toen een vlam uit, die mat je een kleed aan, je bruidskleed:

helder is de nacht,
helder de nacht die harten voor ons bedacht,
helder is de nacht!

Hij schijnt ver over zee,
hij wekt de manen in de baai, hij tilt ze op schuimende tafels,
hij wast de tijd van ze af:
dood zilver, leef op, wees schotel en nap als de mossel!

De tafel deint, uur na uur,
de wind vult de bekers,
de zee stuwt de spijs naderbij:
het dwaaloog, het onweersoor,
de vis en de slang –

De tafel deint, nacht na nacht,
en boven me golven de vlaggen van de volken
en naast me roeien de mensen de doodskisten aan land
en onder me hemelt en stert het als thuis rond Sint-Jan!

En ik kijk in jouw richting,
door vuren omzonde:
denk aan de tijd dat de nacht de berg met ons opklom,
denk aan die tijd,
denk dat ik was wat ik ben:
een meester van kerkers en torens,
een zucht in de haag, een brasser in zee,
een woord waar jij naar toe brandt.

Ведь бросил же в башню тебя и тисам я слово сказал,
и вырвалось пламя оттуда, и мерку на платье сняло тебе, платье невесты:

Ясная ночь,
ясная ночь, что придумала нам сердца,
ясная ночь!  

И за морем светит далёко,
и будит луны в проливе Зунд и кладёт их на пенящиеся столы,
омывая от времени:
мёртвое, стань живым серебро, миской и плошкой стань, словно ракушки!

Стол бушует, волнуется, час за часом,
ветер наполнил бокалы,
море катит нам пищу:
блуждающий глаз, грозовое ухо,
рыбу, змею –

Стол бушует, волнуется, ночь за ночью,
надо мной проплывают знамёна народов,
рядом к суше гребёт люд на гробах,
подо мной всё небеснеет и звездится, как дома в Иванов день!   

И я гляжу на тебя,
объятую пламенем солнца:
вспомни время, когда ночь вместе с нами на гору взбиралась,
вспомни то время,
вспомни, что был я тем, кто я есть:
мастер темниц и башен,
дуновение в тисах, пьяница в море,
слово, к которому ты упадёшь, догорев.