Wjatscheslaw Kuprijanow (Вячеслав Куприянов)
ПЕСНЬ ОДИССЕЯ
- 1 СЛЕЗЫ МИРА | Übersetzungen: bgcedeeneofrhylezmkplsrsvteukkum
- 2 ПЕСНЬ ОДИССЕЯ | Übersetzungen: bgdeeneoesfrhrhuhyitjaltmknlplptsrsqsvteuzzhukbe
- 3 УРОК РИСОВАНИЯ | Übersetzungen: ararnbgcedeeneleoesetfafrhehihrhyitkakulezmsnlrosrsvtgtetkuzvi
- 4 УРОК ПЕНИЯ | Übersetzungen: ararnavazbabebgbnbuacecscvcydedaeleneoeseteufafifrgaglgswhehihrhuhyitjakakkkokukumkylalezltlvmkmlmnmrmsmynnenlnoosplptrmrosasahsdskslsmasnsqsrsvswtatetettgtktrttukuruzviwenxalyizh
- 5 УРОК АНАТОМИИ | Übersetzungen: arnbebgcecsdeeneoesgswhehyitjakakokulezlvmnmsneplptrosksrsvtetguzvifa
- 6 ОДА ВРЕМЕНИ | Übersetzungen: deenesfrhyitjaptsruk
- 7 БЛИЗОСТЬ | Übersetzungen: bndeenesfafrhehikolezptsrsvuk
- 8 ПУСТЫНЯ | Übersetzungen: bgdeenesfrhehyitlezmksvtguzfasr
- 9 * * * [В этом торгующем мире] | Übersetzungen: deesfrhymkptsrteuk
- 10 ДИКИЙ ЗАПАД | Übersetzungen: cededaenesfrgswhyitkolezmknlplptsksrsvukuzzhfa
- 11 КАРЛИКИ НА ПЛЕЧАХ ВЕЛИКАНОВ | Übersetzungen: bgdeenfrhylezmksrteukbe
- 12 БОЙ ЧАСОВ | Übersetzungen: bgdeenfrhyjamksrte
ПЕСНЬ ОДИССЕЯ
Когда мой корабль причалит к берегу,
Вместе со мной сойдет на берег песня,
Её прежде слушало только море,
Где она соперничала с зовом сирен.
В ней будут только влажные гласные звуки,
Которые так звучат в бледном переводе
С языка скитаний на язык причала:
Я люблю тебя охрипшим криком морских чаек,
Клекотом орлов, летящих на запах печени Прометея,
Тысячеликим молчаньем морской черепахи,
Писком кашалота, который хочет быть ревом,
Пантомимой, исполненной щупальцами осьминога,
От которой все водоросли встают дыбом.
Я люблю тебя всем моим телом вышедшим из моря,
Всеми его реками, притоками Амазонки и Миссисипи,
Всеми пустынями, возомнившими себя морями,
Ты слышишь, как их песок пересыпается в моем пересохшем горле.
Я люблю тебя всем сердцем, легкими и зеницей ока,
Я люблю тебя земной корой и звездным небом,
Падением водопадов и спряжением глаголов,
Я люблю тебя нашествием гуннов на Европу,
Столетней войной и татаро-монгольским игом,
Восстанием Спартака и Великим переселением народов,
Александрийским столпом и Пизанской башней,
Стремлением Гольфстрима согреть Северный полюс.
Я люблю тебя буквой закона тяготения
И приговором к смертной казни,
К смертной казни через вечное падение
В твой бездонный Бермудский треугольник.
Übersetzungen:
ПЕСЕНТА НА ОДИСЕЙ
Когато моят кораб акустира на брега,
заедно с мене ще слезе и моята песен,
дотогава нея я слушаше само морето,
където тя си съперничеше със зова на сирените.
В нея ще има само влажни гласни звуци,
които ето така звучат в бледия превод
от езика на скитането на езика на завръщането:
Обичам те с хрипавия крясък на морските чайки,
с граченето на орлите, кръжащи над вмирисания дроб на
Прометей,
с хилядоликото мълчание на морската костенурка,
с писъка на кашалота, който иска да прерасне в рев,
с пантомимата, изпълнена от пипалата на октопода,
от която всички водорасли настръхват.
Обичам те с цялото си тяло, което излиза от морето,
със всички негови реки, с притоците Амазонка и Мисисипи,
със всички пустини, въобразили си, че са морета,
ти чуваш как техният пясък се пресипва в моето пресъхнало гърло.
Обичам те с цялото си сърце, със светлината и зеницата на окото,
обичам те със земната кора и звездното небе,
с падането на водопадите и спреженията на глаголите,
обичам те с нашествието на хуните в Европа,
със стогодишната война и татаро-монголското робство,
с въстанието на Спартак и Великото преселение на народите,
с Александрийския стълб и Кулата в Пиза,
със стремежа на Гълфстрийм да затопли Северния полюс.
Обичам те с буквата на закона за гравитация
и с осъждането на смърт,
на смърт чрез вечно пропадане
в твоя бездънен Бермудски триъгълник.
Das Lied des Odysseus
Wenn mein Schiff am Ufer anlegt,
geht ein Lied mit mir an Land.
Nur das Meer hörte es zuvor,
wo es wetteiferte mit dem Ruf der Sirenen.
Es enthält nichts als feuchte Selbstlaute,
die in der bleichen Übertragung von der Sprache
der Irrfahrten in die Sprache der Landung so klingen:
Ich liebe dich mit dem heiseren Schrei der Seemöwen,
mit dem gellenden Ruf der Adler im Anflug auf die Leber des Prometheus,
mit dem tausendgesichtigen Schweigen der Meeresschildkröte.
Mit dem Prusten des Pottwals, das so gern Gebrüll wäre,
mit der Pantomime, aufgeführt von den Tentakeln der Krake,
von der alle Wasserpflanzen zu Berge stehen.
Ich liebe dich mit meinem ganzen dem Meer entstiegenen Leib,
mit all seinen Strömen, den Zuflüssen von Amazonas und Mississippi,
mit allen Wüsten, die sich für Meere gehalten.
Du hörst, wie ihr Sand in meiner ausgetrockneten Kehle von hier nach da rieselt.
Ich liebe dich mit ganzem Herzen, meinem Lungenflügel und dem Augenstern,
ich liebe dich mit der Erdkruste und dem Sternenhimmel,
dem Sturz der Wasserfälle und der Konjugation der Verben,
ich liebe dich mit dem Sturm der Hunnen auf Europa,
dem Hundertjährigen Krieg und dem Tatarenjoch,
mit dem Spartakusaufstand und der Völkerwanderung,
der Säule von Alexandria und dem Turm von Pisa,
mit dem Bestreben des Golfstroms, den Nordpol zu erwärmen.
Ich liebe dich mit dem Buchstaben des Gravitationsgesetzes
und dem Todesurteil,
dem Tod durch ewigen Fall
in dein abgrundtiefes Bermudadreieck.
SONG OF ODYSSEUS
When my ship moors at the shore,
a poem will come ashore with me,
To which before only the sea was listening,
as it was competing with the call of the sirens.
It will have only soft vowel sounds,
That sound like this in pale translation
From the language of roaming to the language of mooring:
I love you with the hoarse cry of the seagulls,
With the scream of the eagles, flying toward the scent of Prometheus' liver,
With a thousand year silence of the sea turtle,
With a click of the cachalot that wants to be a roar,
With a pantomime, executed by the tentacles of the octopus,
Before which all seaweeds stand on end.
I love you with all my body coming from the sea,
With all its rivers, tributaries of the Amazon and the Mississippi,
With all the deserts, considering themselves seas,
You hear their sand sift through my desiccated throat.
I love you with all my heart, lungs and the medulla,
I love you with the earth's crust and the star-studded sky,
With the fall of the waterfalls and conjugation of verbs,
I love you with the invasion of Europe by the Huns,
With the One-Hundred year war and the Mongolian Horde,
With the uprising of Sparta and the Big migration of people,
With Alexander's column and the Tower of Pisa,
With the speed of the Gulf Stream to warm the North Pole.
I love you with the letter of the law of gravity
And the sentence of the death penalty,
To the death penalty through the eternal fall
Into your bottomless Bermuda triangle.
KANTO DE ODISEJO
Kiam mia sxipo albordigxos
Kune kun mi albordigxos kanto,
Antauxe gxin auxdis nur maro,
Tie gxi konkurencis kun voko de sirenoj.
Gxi havos nur la humidaj vokaloj,
Kiuj tiele sonas en la pala traduko
El la lingvo de vagado en la lingvo de l'kajo:
Mi amas vin per rauxka kricxo de I’ maraj mevoj,
Klokto* de agloj , flugantaj al odoro de prometeja hepato,
Milvizagxa silento de l’ mara testudo,
Kviko de makrocefalo , kiu volas esti mugxo,
Pantomimo , plenumita per palpiloj de polpo,
Pro kiu la tutaj algoj bauxmas.
Mi amas vin per tuta mia korpo elirinta el maro,
Per tutaj gxiaj riveroj , alfluantoj de Amazonko kaj Misisipo,
Tutaj dezertoj , trofiere imagiintaj sin maroj,
Vi auxdas kiel ilia sablo sxutigxas en mia troseka gorgxo.
Mi amas vin per tuta koro , pulmoj kaj globo de l’ okulo,
Mi amas vin per terkrusto kaj stela cxielo,
Falo de akvafaloj kaj konjugacio de verboj,
Mi amas vin per invado de hunoj al Euxropo,
Centjara milito kaj tataramongola jugo,
Ribelo de Spartako kaj La granda transmigro de popoloj,
Aleksandria kolono kaj Piza turo,
Strebo de Golfstrimo varmigi Nordan poluson.
Mi amas vin per litero de la gravita legxo
Kaj komdamno al mortpuno,
Al la mortpuno per eterna falo
Je via senfonda Bermuda triangulo.
*Klokto – Клёкот.
La canción de Odysseus
Para mi costilla Natasha
Cuando mi barco atraca
va conmigo una canción a tierra.
Sólo la mar la oye antes
donde disputa con el canto de las sirenas.
No contiene sino húmedas vocales
que en la pálida versión de la lengua
de las odiseas en el lenguaje de atraque así suena:
Te quiero con los gritos roncos de las gaviotas,
con la llamada estridente de las águilas en vuelo al hígado
de Prometeo, con el silencio de mil caras de la tortuga marina.
Con el resuello del cachalote, que tanto le gustaría ser bramido,
con la pantomima de los tentáculos del pulpo
por el que todas las plantas se alzan.
Te quiero con todo mi cuerpo salido del mar,
con todas sus corrientes, los afluentes del Amazonas y Misisipi
y con todos los desiertos que se creen mares.
Tu oyes cómo su arena en mi garganta seca de aquí hacia allí corre.
Te quiero con todo el corazón, con mis lóbulos pulmonares
y mis pupilas. Te quiero con la corteza terrestre y el cielo estrellado,
la caída de las cascadas y la conjugación de los verbos,
te quiero con el avance de los hunos sobre Europa,
la guerra de los cien años y el yugo tártaro,
con la rebelión de Espartaco y las migraciones,
el faro de Alejandría y la torre de Pisa,
con el impulso de la corriente del Golfo para calentar el polo Norte.
Te quiero con las letras de la ley de la gravedad
y la sentencia de muerte, la muerte por eterna caída
en tu triángulo de Bermudas, hondo como mi fosa marina.
Le chant d’Ulysse
Quand mon navire sera de retour
mon chant aussi descendra sur la rive,
lui qui n’était écouté que par les flots,
qui n’avait pour rival que le chant des sirènes.
Il reviendra léger de voyelles humides,
qui résonnent ainsi dans la pâle traduction
de la langue des errances à la langue du port :
Je t’aime par le cri rauque des mouettes,
par le cri des aigles que le foie de Prométhée attire,
par le silence millénaire des grandes tortues,
par le cliquetis du cachalot qui voudrait rugir,
par la pantomime des bras de la pieuvre
qui vient troubler soudain la paix des algues.
Je t’aime de tout mon corps échappé aux mers
par l’Amazone et le Mississipi et tous leurs affluents,
par les déserts qui se prennent pour des mers,
entends le sable rouler ses vagues dans ma gorge.
Je t’aime par tout mon cœur et mes poumons,
par l’écorce terrestre et le ciel étoilé,
par la chute des eaux et la déclinaison des verbes,
je t’aime par le déferlement des Huns sur l’Europe,
par la guerre de Cent ans et le joug mongol,
par la révolte de Spartacus et la migration des peuples,
par la colonne d’Alexandrie et la tour inclinée à Pise,
par le désir du Gulf Stream se hâtant vers le Pôle.
Je t’aime par la loi de l’attraction universelle
et par celle de la peine capitale,
par ma condamnation à la chute sans fin
dans l’abysse de ton triangle des Bermudes.
Odisejeva pjesma
Kada moj brod pristane uz obalu,
skupa sa mnom siđe i moja pjesma,
nju je dotad slušalo samo more,
gdje se natjecala sa zovom sirena.
U njoj će biti samo vlažni samoglasnici
koji tako zvuče u blijedom prijevodu
s jezika skitanja na jezik pristajanja:
Volim te promuklim krikom morskih galebova,
kliktanjem orlova, što lete na zadah Prometejeve jetre,
tisućlikom šutnjom morske kornjače,
zviždukom uljeaure, koji želi biti režanje,
pantomimom, punom pipaka hobotnice,
od koje se naglo uspravlja sve raslinje.
Volim te cijelim svojim tijelom što je izašalo iz mora,
svim njegovim rijekama, pritokama Amazone i Mississippija,
svim pustinjama koje su umislile da su more,
ti čuješ kako njihov pijesak sipi u mome suhom grlu.
Ja te volim svim srcem, plućima i produženom moždinom,
volim te zemljinom korom i zvjezdanim nebom,
padanjem vodopada i mijenjanjem glagola,
Stoljetnim ratom i tatarsko-mongolskim jarmom,
Spartakovim ustankom i Velikom seobom naroda,
Aleksandrovim stupom i Kosim tornjem u Pizi,
težnjom Golfske struje da zgrije Sjeverni pol.
Volim te slovom zakona teže,
i osudom na smrtnu kaznu,
na smrtnu kaznu kroz vječni pad
u tvoj bezdani Bermudski trokut.
ODÜSSZEUSZ ÉNEKE
Midőn hajóm kiköt a partnál,
Velem együtt partra száll az énekem,
Melyet addig csak a tenger hallgatott,
Ahol versenyre kelt a szírének csábdalával.
Csak nedves magánhangzók lesznek benne,
Amelyek ekképp hangzanak fordításban
A hányattatások nyelvéről a kikötő nyelvére:
Szeretlek téged a tengeri sirályok rekedt kiáltásával,
A Prométheusz májának szagára repülő sasok vijjogásával,
A tengeri teknős ezeréves hallgatásával,
A polipcsápok pantomimjával,
Amelytől égnek állnak a vízinövények.
Szeretlek téged tengerből kiszállott egész testemmel,
Minden folyójával, az Amazonas és a Mississippi mellékágaival,
Minden sivatagjával, amelyek tengernek képzelik magukat.
Hallod, amint homokjuk lepereg kiszáradt torkomon.
Szeretlek téged teljes szívemmel, tüdőmmel és szemem bogarával,
Szeretlek földkérgemmel és csillagos égboltommal,
A vízesések zuhogásával és az igék igézetével,
Szeretlek a hunok európai hadjáratával,
A százéves háborúval és a tatár-mongol igával,
A Spartacus-felkeléssel és a Nagy Népvándorlással,
A Sándor-oszloppal és a pisai ferde toronnyal,
S a Golf-áramlat igyekezetével, hogy fölmelegítse az Északi-sarkot.
Szeretlek a gravitáció törvényének betűjével,
És a halálos ítélettel,
A halálos ítélettel, melynek módja: örök zuhanás
A te feneketlen Bermuda-háromszögedbe.
Ոդիսևսի երգը
Երբ իմ թիանավը հանգրվանի ափին,
Ինձ հետ ափ կիջնի նաև իմ երգը,
Այն առաջինը ծովն է լսել լոկ,
Որտեղ մրցակցում էր նա սիրենների հետ:
Նրանում կլինեն միայն թաց ձայնավորներ,
Որ կհնչեն այսպես դժգույն թարգմանությամբ՝
Դեգերումի լեզվից հանգրվանի լեզու.
Ես քեզ սիրում եմ խռպոտ ճիչերով ծովաճայերի,
Արծվակռինչով, որ թռչում է դեպ լյարդի հոտը Պրոմեթևսի,
Հազարակերպ լռությամբ ծովակրիայի,
Ճստյունով կաշալոտի, որն ուզում է ոռնալ,
Ութոտնուկի արած շոշափուկ-մնջախաղով,
Որից ջրիմուռները բիզ-բիզ են կանգնում:
Ես քեզ սիրում եմ ի ծովե ելած իմ ամբողջ մարմնով,
Նրա գետերով և վտակներով Ամազոնի ու Միսիսիպիի,
Անապատներով, որ իրենց ծով են երևակայում,
Դու լսում ես նրանց ավազահոսքը իմ կոկորդի մեջ,
Ես քեզ սիրում եմ ամբողջ սրտովս, թոքերովս և աչքերիս լույսով,
Ես քեզ սիրում եմ երկրակեղևով և երկինքներով համաստեղային,
Ջրվեժների անկմամբ և հոլովումով բայերի,
Ես քեզ սիրում եմ դեպի Եվրոպա հոների հզոր արշավանքով,
Հարյուրամյա պատերազմով և թաթար-մոնղոլական լծի տակ,
Սպարտակի ապստամբությամբ և մեծ գաղթաշարժով ժողովուրդների,
Սյունով Ալեքսանդրյան և աշտարակով Պիզայի,
Գոլֆստրիմի ջանքով ջերմացնելու բևեռը Հյուսիսային:
Ես քեզ սիրում եմ օրենքի տառով ձգողական
Եվ գլխատումի մահավճիռով,
Գլխատման ձևով հավերժական անկման
Քո Բերմուդյան անհուն առանկյունու մեջ:
Il canto di Ulisse
Quando la nave approderà alla riva,
Con essa giungerà alla riva il canto;
Prima l’aveva ascoltato solo il mare,
In gara con la malìa delle sirene.
In esso saranno umide vocali,
Che così suoneranno, in traduzione smorta
Dalla lingua che parla dell’errare, alla lingua che parla dell’approdo:
Io ti amo, con il roco gridare dei gabbiani;
Con lo strido delle aquile che verso Prometeo vanno, e l’odore di fegato;
Con il silenzio della tartaruga di mare, che ha mille volti;
Col pigolare del capodoglio, che vuol essere urlo;
Con la pantomima dei tentacoli del polpo
Per la quale si drizzano le alghe.
Io ti amo con tutto il corpo mio che esce dal mare;
Con i suoi fiumi, e con quelli che cadono in Mississipi e in Rio dell’Amazzonia;
Con i deserti, che ricordano i mari -
E sentirai come si sparga la sabbia nella gola, mia, che inaridisce.
Ti amo con tutto il cuore, e i polmoni, e la pupilla dell’occhio;
Ti amo con la corteccia della terra, il cielo delle stelle;
Le cascate nel loro precipizio e la coniugazione dei verbi;
Ti amo del calare degli unni nell’Europa,
Della Guerra dei Cent’anni e il giogo mongolo,
Della rivolta di Spartaco, della Migrazione grande dei popoli,
Della Colonna Alessandrina e la Torre di Pisa,
Nella Corrente del Golfo che tenta di scaldare il Polo.
Ti amo nella lettera della legge della gravità,
Nella sentenza che condanna a morte -
Condanna che si attui per la caduta eterna
Nel Triangolo delle Bermuda tuo, che non ha fine.
オデュッセィアの歌
おれの舟が岸に係留していたとき
ひとつの詩がおれに打ちあがってきた
そのまえは海だけが聴いていたものだ
海の精セイレンの招きと張り合うように
彷徨う言語から舫いの言語へ
このおぼろげな翻訳のように
それはただ母音の響きだけだろう
おまえを愛している 鴎のしゃがれ声で
プロメテゥスの香りのほうへ翔けていく鷲の甲高い声で
海亀の千年の沈黙で
吠えたいマッコウクジラの舌打ちで
上手にパントマイムをするタコの足で
海草という海草が果てしなく茂る前に
おまえを愛している 海からきたおれの体の全てで
全ての川で、アマゾン川やミシシッピー川の支流で
みずから海だと思い込んでいる全ての砂漠で
おまえ砂がおれの喉をひからびさせて動くのを耳にする
おまえを愛している おれの心の全てで、肺で骨髄で
おまえを愛している 地球の地殻で 星で飾られた空で
滝のたぎりで 動詞の接続で
おまえを愛している フン族によるヨーロッパ侵入で
百年戦争とモンゴル族の移動で
スパルタの勃興と民族の移住で
アレクサンダーの円柱とピサの斜塔で
北極を温めるメキシコ湾流のスピードで
おまえを愛している 永遠が引力で落下するあいだ
その死刑の文字で
おまえの深いバーミューダ海域へ
ぞの死刑の文章で
Odisėjo giesmė
Kada mano laivas priplauks prie kranto,
Drauge su manim išlips ir giesmė,
Jos anksčiau klausėsi vien tik jūra,
Ten giesmė rungėsi su sirenų šauksmu.
Joje bus girdėti vien drėgni priebalsiai,
Taip skambantys blyškiame vertime
Iš klajonių kalbos į prieplaukos kalbą:
Myliu tave jūros žuvėdrų riksmu užkimusiu,
Kleketavimu erelių, lekiančių į Prometėjo kepenų kvapą,
Tūkstantveidžiu jūros vėžlio tylėjimu,
Kašaloto cypsėjimu, trokštančiu būti riaumojimu,
Aštuonkojo čiuptuvų pantomima, nuo jos
Stojas piestù visos vandenžolės.
Myliu tave visu kūnu, iš jūros iškopusiu,
Visomis jo upėmis, Amazonės ir Misisipės intakais,
Visomis dykumomis, jos apsimeta esančios jūros,
Girdì, kaip jų smėlis išsaususioj mano gerklėj birinėja.
Myliu tave visa širdimi, akies vyzdžiu ir plaučiais,
Myliu tave žemės pluta ir žvaigždėtu dangum,
Krioklių kritimu ir veiksmažodžių asmenuotėm,
Myliu tave hunų antplūdžiu Europon,
Šimtamečiu karu ir totorių-mongolų jungu,
Spartako sukilimu ir Didžiuoju tautų kraustymusi,
Aleksandro kolona ir Pizos bokštu,
Golfo srovės siekiu sušildyti Šiaurės ašigalį.
Myliu tave traukos dėsnio raide
Ir mirties bausmės nuosprendžiu,
Mirties bausmės amžinai krintant
Tavo bedugnian Bermudų trikampin.
ПЕСНАТА НА ОДИСЕЈ
Кога мојот брод ќе застане на брегот
заедно со мене ќе се симне и песната,
дотогаш неа ја слушаше само морето,
во натпревар со викот на сирените.
Во неа ќе бидат само влажни самогласки
кои така си звучат во разводнетиот превод
од јазикот на скитањата на јазикот на пристанот:
Го сакам тој засипнат крик на морските галеби,
кликот на орлите кои летаат над реата од џигерот на Прометеј,
илјадагодишниот молк на морските желки
пискотот на китовите кој сакаат да биде рев,
пантомимата исполнета со пипките на октоподот
од кого наеднаш ќе се наежат морскате алги од страв.
Те сакам со сето мое тело што излезе од морето,
со сите негови реки, притоките на Амазон и Мисисипи
со сите пустини кои си мислат дека се море,
ти слушаш како се рони нивниот песок во моето исушено грло.
Те сакам со сето срце, со белите дробови и зеницата на окото
те сакам сосе земјината кора и оѕвезденото небо
со салповите на водопадите и менувањето на глаголите
со инвазијата на Хуните во Европа
со стогодишната војна и татарско-монголскиот јарем,
со Спартаковото востание и Големата преселба на народите
со Александрискиот столб и кривата кула во Пиза,
со стремежот на Голфската струја да го згрее Северниот пол.
Те сакам со зборот со тежина на закон
и со осуда на смртната казна
на смртната казна низ вечниот пад
во твојата бездна на Бермудскиот триаголник.
Lied van Odysseus
Wanneer mijn schip aanmeert,
Zal een lied met mij de oever bereiken,
Het werd voordien enkel door de zee gehoord,
Waar het met de lokroep van de sirene heeft gewedijverd.
Het bevat enkel zachte klinkers,
Die zo klinken in een bleke vertaling,
Uit de taal van het zwerven naar de taal van het aanmeren:
Ik hou van jou met de schorre schreeuw van zeemeeuwen
Met het krijsen van de arenden, die vliegen naar de geur van de lever van Prometheus,
Met het duizend jaar zwijgen van de zeeschilpad,
Met het gepiep van de potvis, die een huilebak wil zijn,
Met de pantomime, uitgevoerd door de tentakels van de octopus,
Voor wie alle zeewier overeind gaat staan.
Ik hou van jou met heel mijn lichaam dat uit de zee komt,
Met alle rivieren, zijrivieren van de Amazone en de Mississipi,
Met alle woestijnen, die zich inbeelden de zee te zijn,
Je hoort, hoe hun zand blijft kleven aan mijn droge keel
Ik hou van jou met heel mijn hart, longen en langgerekte hersenen,
Ik hou van jou met de aardkorst en de sterrenhemel,
Met de val van de watervallen en de vervoeging van de werkwoorden.
Ik hou van jou met de inval van de Hunnen in Europa,
De honderdjarige oorlog en het tataar-mongoolse juk,
De opstand van Sparta en de grote volksverhuizing,
De Alexander zuil en de toren van Pisa,
De spoed waarmee de golfstroom de Noordpool opwarmt.
Ik hou van jou met de letter van de wet van de zwaartekracht
En de veroordeling tot de doodstraf
Tot de doodstraf doorheen de eeuwige val
In jouw bodemloze Bermuda driehoek.
Pieśń Odyseusza
Kiedy mój okręt dobije do brzegu,
Razem ze mną na brzeg zejdzie pieśń,
Wcześniej słuchało jej tylko morze,
Gdzie rywalizowała z nawoływaniem syren,
Będą w niej tylko wilgotne samogłoski,
Które tak dźwięczą w bezbarwnym przekładzie
Z języka tułaczki na język przystani:
Kocham cię ochrypłym krzykiem mew,
Skrzekiem orłów, lecących za zapachem wątroby Prometeusza,
Tysiąclicym milczeniem morskiego żółwia,
Piskiem kaszalota, który chce być rykiem,
Pantomimą, wykonaną przez macki ośmiornicy,
Przez którą wszystkie wodorosty stają dęba.
Kocham cię całym moim ciałem, które wyszło z morza,
Wszystkimi jego rzekami, dopływami Amazonki i Missisipi,
Wszystkimi pustyniami, rojącymi, że są morzami,
Słyszysz, jak ich piasek przesypuje się w moim zaschniętym gardle.
Kocham cię całym sercem, płucami i źrenicą oka,
Kocham skorupą ziemską i gwiezdnym niebem,
Spadaniem wodospadów i odmianą czasowników,
Kocham cię najazdem Hunów na Europę,
Wojną stuletnią i jarzmem tatarsko-mongolskim,
Powstaniem Spartakusa i wielką wędrówką ludów,
Słupem Aleksandra i pizańską wieżą,
Dążeniem Golfstromu, by ogrzać biegun północny.
Kocham cię literą prawa ciążenia
I wyrokiem śmierci,
Śmierci przez wieczne spadanie
W twój bezdenny Trójkąt Bermudzki.
O CANTO DE ODISSEU
Quando meu navio se atraca ao cais,
Comigo irá sair uma canção,
Que antes do mar ninguém ouviu,
E onde irá competir com o chamado das sereias.
Nela há somente aquosos sons vocálicos,
Que soam assim quando mal se transpõem
Da língua da errância à dos atraques:
Amo-te com o grito rouco das gaivotas,
Com o grito das águias voando ao cheiro figadal de Prometeu ,
Com o silêncio-mil-faces das tortugas,
E o silvante piar dos cachalotes, querendo se parecer com um rugido,
E a pantomima tentacular dos polvos,
Por quem todas as algas se arrepiam.
Amo-te com todo meu corpo saído do oceano,
Com seus rios que afluem ao Amazonas e ao Mississipi,
Com os desertos que se imaginam mares,
Ouves como sua areia se infiltra em minha garganta ressecada.
Amo-te com coração, pulmão, pupila,
Amo-te com a crosta terrestre e o céu estrelado,
A queda das cascatas e a conjugação dos verbos,
Amo-te com a invasão da Europa pelos hunos,
A Guerra dos Cem Anos e o jugo dos mongóis,
O levante de Espártaco e a Grande Migração dos povos,
Com a coluna de Alexandre e a Torre de Pisa,
E a corrente do golfo que aquece o Polo Norte.
Amo-te com o pé da letra da lei da gravidade,
E com a condenação à pena capital,
Pena de morte pela queda eterna
Em teu triângulo sem fundo das Bermudas.
ОДИСЕЈЕВА ПЕСМА
Када ми лађа пристане уз жало,
Заједно самном на обалу ће сићи песма,
Раније је слушало само море,
Где је супарничила с зовом сирена.
У њој ће бити само влажних гласних звукова,
Који овако звуче у бледоме преводу
Са језика луталаштва на језик пристаништа:
Волим те храпавим криком морских галебова,
Кликтајем орлова што лете на мирис Прометејеве јетре,
Хиљадоликим ћутањем морске корњаче,
Писком уљешуре који би да рев буде,
Пантомимом, испуњеном пипцима октопода,
Од које све алге морске у ужасу се костреше.
Волим те свим својим телом што је из мора изишло,
Свим рекама му, притокама Амазона и Мисисипија,
Свим пустињама, умишљеним да су мора,
Чујеш како се њихов песак пресипа по мом пресахлом грлу.
Волим те сви срцем, плућима и кичменом мождином,
Волим те земљином кором и озвезданим небом,
Падом водопада и глаголским спрегнућем,
Волим те продирањем Хуна у Европу,
Столетним ратом и татаро-монголским јармом,
Устанком Спартака и Великим сеобама народа,
Александријским стубом и косим торњем у Пизи
И тежњом Голфске струје да згреје Северни пол.
Волим те словом закона и законом привлачења
И осудом на смртну казну,
И смртном казном кроз вечито пропадање
У твој бездани Бермудски троугао.
Kënga e Uliksit
Kur të kthehet anija ime
Edhe kënga ime do të zbresë në breg
Kënga ime që e dëgjuan vetëm dallgët
Që kishte si rivale vetëm këngën e sirenave
Ajo do të vijë flurore me zanore uji
Që kumbojnë kështu në përkthimin e zbehtë
Nga gjuha e shtegtimeve në gjuhën e portit
Unë të dua me klithmën e ngjirur të pulëbardhave
Me klithmën e zhgabave që i josh mëlçia e Prometeu
Me heshtjen mijëvjeçare të breshkave të mëdha
Me zhurmën e kashalotit që do të donte të ulërinte
Me pantomimën e krahëve të likurishtes
Që sapo e trazoi befas paqen e algave
Të dua me tërë trupin tim që shpëtoi nga detet
Me Amazonën dhe Misisipin dhe të gjitha degët e tyre
Me shkretëtirat të cilave u duket vetja dete
Dëgjo rërën se si i rrokullis dallgët mbi grykën time
Të dua me tërë zemrën time dhe me mushkëritë e mia
Me koren e tokës dhe me qiellin plot yje
Me ujëvarën dhe me zgjedhimin e foljeve
Të dua me vërshimin e hunëve në Europë
Me Luftën Njëqindvjeçare dhe me zgjedhën Mongole
Me revoltën e Spartakut dhe me shtegtimin e popujve
Me kolonën e Aleksandrisë dhe me kullën e pjerrët të Pizës
Me dëshirën e Gulf Straem-it që nxiton drejt Polit
Të dua me ligjin e tërheqjes universale
Dhe me ligjin e dënimit me vdekje
Me dënimin tim për të rënë pambarimisht
Në honin e trekëndëshit tënd të Bermudeve
ODYSSEUS SÅNG
När mitt skepp förtöjer vid stranden
kommer en sång jämte mig gå i land,
en sång som endast havet har hört
där den tävlade med sirenernas rop.
Den ska bara bestå av fuktiga vokalljud,
som låter så här i en blek översättning
från flackandets till förtöjningens språk:
Jag älskar dig med havstrutarnas hesa skrän,
med skrikande örnar som följer doften av Prometheus lever,
med havssköldpaddans tusenåriga tystnad,
med kaskelotens klickljud som vill vara ett vrål,
med pantomimen som bläckfisken utför med sina tentakler
och som får varje sjögräs att stå i givakt.
Jag älskar dig med hela min kropp som stigit ur havet,
med alla vatten, alla tillflöden till Amazonfloden och Mississippi,
alla öknar som tror sig om att vara hav,
du hör sanden sippra genom min uttorkade strupe.
Jag älskar dig med hjärta, lungor, pupill och iris,
jag älskar dig med jordskorpan och stjärnhimlen,
med fallande kaskader och konjugering av verb,
jag älskar dig med hunnernas invasion av Europa,
hundraårskriget och det mongoliska oket,
Spartacusupproret och folkvandringstiden,
Pompejis pelare i Alexandria och Lutande tornet i Pisa,
med Golfströmmens mäktiga strävan att värma Nordpolen.
Jag älskar dig med gravitationslagens bokstav,
med det förkunnade dödsstraffet
som verkställs genom ett evigt fall
mot din oändliga Bermudatriangel.
ఒదిస్సేఉస్ (యూలిసిస్) వీరగాథ
నా ఓడ ఒడ్డుకి చేరి లంగరు వేసినప్పుడు
నాతోబాటు ఓడదిగుతుంది పాట,
ఇదివరకు దాన్ని సముద్రం మాత్రమే వినేది,
అక్కడ అది సైరన్ల పిలుపులతో పోటీ పడేది.
అందులో ఉంటాయి తడి అచ్చుల ధ్వనులు మాత్రమే.
అవి సముద్రవిహారాల భాషనించి లంగరుతాడు భాషలోకి
చేసిన పేలవమైన అనువాదంలో ఇలా ఉంటాయి -
నాకు నువ్వంటే ఇష్టం, సముద్ర గల్ పక్షుల బొంగురుగొంతు అరుపులతో,
ప్రొమితేఉస్ కాలేయం వాసనకేసి ఎగిరే రాబందుల కీచు కూతలతో,
సముద్ర తాబేలు వెయ్యితలల మౌనంతో,
కషలోట్ తిమింగలం కిచకిచతో - అదెంత గర్జనగా మారిపోవాలనుకుంటున్నా సరే -
ఆక్టోపస్ గ్రహణాంగాలు (టెంటకిల్స్) చేసే మూకాభినయంతో.
ఆ ప్రదర్శనకి సముద్రపు కలుపుమొక్కలన్నీ నిటారుగా నిలబడతాయిగా.
నాకు నువ్వంటే ఇష్టం, సముద్రంనించి బయటికొచ్చిన నా సంపూర్ణ శరీరంతో.
ఆ సముద్రపు నదులన్నిటితో, అమెజాన్ మిసిసిపి నదుల ఉపనదులతో,
తాము సముద్రాలమని ఊహించుకుంటున్న ఎడారు లన్నిటితో.
నీకు వినిపిస్తోందిగా, వాటి ఇసక ఎలా నా ఎండిపోయిన గొంతులో జల్లుగా కురుస్తోందో?
నాకు నువ్వంటే ఇష్టం, హృదయపూర్వకంగా, ఊపిరితిత్తుల పూర్వకంగా, కంటిపాప పూర్వకంగా.
నాకు నువ్వంటే ఇష్టం, భూమి ఉపరితలంతో, నక్షత్రఖచిత ఆకాశంతో,
జలపాతాల దిగజారుడుతో, క్రియల రూపాల నిష్పత్తితో,
నాకు నువ్వంటే ఇష్టం, ఐరోపామీద హూణుల దండయాత్రతో,
నూరేళ్ళ యుద్ధంతో, తతార్-మంగోల్ అధికార పెత్తనంతో,
స్పార్టకస్ తిరుగుబాటుతో, ఐరోపా దేశాల ప్రజల మహావలసతో,
అలెక్సాండ్రియా స్తంభంతో, పీసా టవరుతో,
ఉత్తర ధృవాన్ని వేడెక్కించాలని గల్ఫ్ స్ట్రీమ్ చేసే ప్రయత్నాలతో.
నాకు నువ్వంటే ఇష్టం, భూమ్యాకర్షణ నియమ వివరణాక్షరంతో,
మరణశిక్ష విధింపుతో, నీ అడుగంటూ లేని బెర్ముడా త్రిభుజంలో
శాశ్వతంగా పడవేయమని విధించిన మరణశిక్షతో.
ОДИССЕЙ ҚЎШИҒИ
Қачон кемам қўнса қирғоққа,
Қўшиғим ҳам қўнади бирга.
Аввал уни тинглайди денгиз,
Мавжларини тўлдириб сирга.
Нам ва унли тувуш сирена,
Овозига қилар рақобат.
Бандаргоҳ тилига ўгириб
Давом этар куйлашда шу вақт:
Мени сени севаман хириллоқ,
Чағалайнинг овози билан.
Бургут шовқини-ю,
Прометей ифори-ю нафаси билан.
Севажакман денгиз тошбақасининг,
Минг йиллик ўзгармас сукути билан.
Баланд овоз истаб, синиқ овоз-ла,
Увлаган шу денгиз кўк кити билан.
Сувда ўрмалаган саккизоёқнинг,
Пайласлагичлари билан севаман.
Бошини кўтарган сув ўтлари-ю,
Неки бўлса, бари билан севаман.
Мен сени севаман денгиздан чиққан,
Дарёлари билан ҳаммасин қўшиб.
Сени Амазонка, Миссисипининг
Қуйилиши билан севаман жўшиб.
Ўзини денгизда тенгламайдиган,
Камтар саҳроларинг билан ва яна.
Ҳисларим қум каби борар сочилиб
Бўғзимга тиқилар, қарагин мана...
Мен сени севаман юрагим, ўпкам,
Севгига тўладир кўзқорачиғим.
Ҳатто ер шаридан улкандир ҳисларим
Севгимнинг ҳажмига изласам сиғим.
Ишқимга қўшилар юлдузли осмон,
Шаршаранинг пастга юзланиши ҳам.
Туйғулар ҳиссаси бўлиб адоқсиз,
Қўшилар феълларнинг тусланиши ҳам.
Мен сени севаман мангу, Гунновнинг
Европага қилган юруши билан.
Яна Мўғул-татар истибдоди-ю
Тарихнинг юз йиллик уруши билан.
Ишқимга Спартак қўзғолони жо,
Жо эрур халқларнинг буюк кўчиши.
Искандар устуни, ҳамда Пизанинг,
Дунёга фусун-у, савлат сочиши.
Голфстримнинг Шимолий қутубин гўё,
Иситишга бўлган истаги ҳам жо.
Севаман тортишиш қонуни билан,
Бу ишққа берилар қандайин жазо?
Олий жазо –
Ўлим жазоси...
Ва шу севгим учун ўқилиб ҳукмим,
Отиламан Бермуд учбурчагига…
敖德萨之歌
当我的船逐渐靠近海岸 ,
有一支歌就会随我起停泊 ,
从前 ,只有大海听过它的传唱 ,
它曾 在海上与塞壬一争高下。
歌声 容纳的 唯有湿淋的元音 ,
它们响起在苍白的翻译中 ,
离开漂泊的语言 ,停泊在舌尖 :
我爱你,以海鸥嘶哑的尖叫, 以鹰隼的
尖喙,它曾飞翔在普罗米修斯肝脏的气味中,
以海龟千面的沉默 ,
以希望成为咆哮的 抹香鲸 之尖叫声 ,
以所有藻类竖立着的姿态。
我爱你,以出自大海的身体 ,
以它所有河流,亚马逊和密西比 的支流,
以所有 想象自己是海洋 的沙漠,
你能听到 沙子 如何从 我灼热的喉咙 倾泻而出。
我爱你,以整个身心眼眸我爱你,
以大地的 外壳和星空,
以瀑布的坠落和动词变位,
我爱你 ,以匈奴人对 欧洲 的入侵 ,
以百年 的战争和鞑靼 -蒙古 人的枷锁,
以斯 巴达克的起义和 民族的 大迁徙,
亚历山大 圆柱 和比萨 的斜塔,
以烘烤北极的墨西哥暖流 。
我爱你,以 万有引力定律的 精神
和对送上绞架的死刑判决,
那通过永恒的坠落,掉入你无底
百慕大三角的死刑。
Пісня Одісея
Коли мій корабель дістанеться суходолу,
Разом зі мною зійде на берег пісня,
Що її дотепер слухало тільки море,
Де вона суперничала з гуком сирен.
В ній будуть лиш вологі голосівки,
Які ось так відлунюють у блідому перекладі
З мови мандрів на мову причалу:
Я люблю тебе хриплим криком чайок морських,
Клекотом орлів, що летять на запах печінки Прометея,
Тисячоликим мовчанням морської черепахи,
Писком кашалота, який волів би ревти,
Пантомімою, виконаною щупальцями восьминога,
Од якої всі водорості встають дибки.
Я люблю тебе всім моїм тілом, що вийшло з моря,
Всіма його ріками, притоками Амазонки та Міссісіпі,
Усіма пустелями, що намарилися собі морями,
Ти чуєш, як їхній пісок пересипається в моїм зашерхлім горлі.
Я люблю тебе всім серцем, легенями і зіницею ока,
Люблю тебе земною корою і зоряним небом,
Нуртом водоспадів і відмінами дієслів,
Я люблю тебе нашестям гунів на Європу,
Столітньою війною і татаро-монгольським ярмом,
Повстанням Спартака і Великим переселенням народів,
Олександрійським стовпом і Пізанською вежею,
Стремлінням Гольфстріму зігріти Північний полюс.
Я люблю тебе буквою закону тяжіння
І вироком до смертної кари,
До смертної кари через вічне падіння
У твій бездонний Бермудський трикутник.
ПЕСНЯ АДЫСЕЯ
Маёй жонцы Наташы Румарчук
Калі мой карабель прычаліць да берага,
Разам са мной сыдзе на бераг песня,
Яе раней слухала толькі мора,
Дзе яна супернічала з клічам сірэн.
У ёй будуць толькі вільготныя галосныя гукі,
Якія вось так гучаць у бледным перакладзе
З мовы тулянняў на мову прычала:
Я кахаю цябе ахрыплым крыкам марскіх чаек,
Клёкатам арлоў, якія ляцяць на пах печані Праметэя,
Тысячалікім маўчаннем марской чарапахі,
Піскам кашалота, які хоча быць рыкам,
Пантамімай, выкананай шчупальцамі васьмінога,
Ад якой усё багавінне ўстае дыбам.
Я кахаю цябе ўсім маім целам якое выйшла з мора,
Усімі яго рэкамі, прытокамі Амазонкі і Місісіпі,
Усімі пустынямі, якія ўявілі сябе морамі,
Ты чуеш, як іх пясок перасыпаецца ў маім перасохлым горле.
Я кахаю цябе ўсім сэрцам, лёгкімі і зрэнкамі вачэй,
Я кахаю цябе зямной карой і зорным небам,
Падзеннем вадаспадаў і спражэннем дзеясловаў,
Я кахаю цябе нашэсцем гунаў на Еўропу,
Стогадовай вайной і татара-мангольскім ярмом,
Паўстаннем Спартака і Вялікім перасяленнем народаў,
Александрыйскім слупам і Пізанскай вежай,
Імкненнем Гальфстрыму сагрэць Паўночны полюс.
Я кахаю цябе літарай закона прыцягнення
І прысудам да смяротнага пакарання,
Да смяротнага пакарання праз вечнае падзенне
У твой бяздонны Бярмудскі трыкутнік.