Aare Pilv

иногда я наблюдаю за посторонними людьми вблизи меня, и тогда мне кажется, что все они – какие-то взрывоопасные – , вся их замкнутость в себя, всё их бытие-сам-по-себе, всё их состояние инакости – всё это похоже на бомбу с часовым механизмом, которая в какой-то момент взорвётся – когда они умрут, или сойдут с ума, или у них просто наступит старческое слабоумие; только тогда эта их полноценная самость, это их состояние я-другой высвободится взрывной волной – то, что собой можно быть только в одиночестве, а сопричастность обречена на исчезновение; человек имеет доступ к себе самому только когда он один, так же, как и к своей смерти, как и к своему безумию; как если бы человеческое «я» и было одной из форм смерти или безумия. вот они и тикают вокруг меня в автобусе – приличной внешности старик с аккуратно подбритой бородой, рядом со мной, время от времени клюёт носом; две фигуры в меховых шапках прямо передо мной, одна из них – старуха, в глазах её – лёгкая дымка сенильности; впереди – оживлённый мужчина средних лет, который всё рассказывает что-то сидящей рядом с ним женщине средних лет, издалека это оставляет такое впечатление, как будто мужчина пытается к ней подкатить, женщина его не отвергает, но и не поощряет, а наблюдает за ним со стороны; старик в корсете, который разгадывает кроссворд; молодой парень в пятнистой одежде, в капюшоне, тощий дылда, спит, нависнув над двумя сидениями; ухоженная молодая девушка с кукольным лицом, с крошечной дерзкой сумочкой и книгой Лотмана «Воспитание души», читает её, потом спит, и я вижу, что кончик её искусственной ресницы отклеился от века.