Hans Magnus Enzensberger

Van nu af aan verloopt alles volgens plan.
De stalen romp vibreert niet meer, de machines
liggen stil, de branden zijn al lang geblust.
Wat is er mis. Waarom maken we geen vaart? Men luistert.
Buiten in de gang worden rozenhoedjes gepreveld.
De zee is glad, zwart, glasachtig. Maanloos de nacht.
O, er is niets aan de hand! Niets gebroken aan boord,
nog geen vaas en geen champagneglas. In kleine groepjes
wacht men af, zwijgend loopt men op en neer,
in bontmantel, peignoir of overall, men gehoorzaamt.
Nu worden scheepstouwen afgerold, de kappen
van de sloepen weggetrokken, davits uitgezwenkt. Het lijkt wel
of de passagiers pillen hebben geslikt. Deze man bijv.,
die zijn cello achter zich aan sleept over het eindeloze dek,
je kunt de pen over de planken horen krassen, steeds
maar weer krassen, krassen, en je vraagt je af: Hoe is dit
toch mogelijk? – Ah! Kijk! Een vuurpijl! – Maar hij brengt
slechts een zacht gesis voort, is al verschoten aan de hemel,
de gezichten blauwachtig en wezenloos in z’n weerschijn.
Stokstijf staan liftboys, masseuses en bakkers in een haag.
Op de California, een oude schuit, twaalf mijl verderop,
draait de marconist zich om in zijn bed en valt in slaap.
Attentie attentie! Vrouwen en kinderen eerst! – Waarom eigenlijk?
Antwoord: We are prepared to go down like gentlemen. –
Ook goed. Zestienhonderd blijven achter. De rust aan boord
is onvoorstelbaar. – Hier spreekt uw kapitein. Het is klokslag
twee uur, en ik beveel u: Redde wie zich redden kan! – Muziek!
Voor het laatste nummer heft de kapelmeester zijn stok.

Od ovog trenutka sve teče po planu.
Čelični trup više ne vibrira, mašine
su utihnule, vatre su odavno pogašene.
Šta se to dešava? Zašto ne putujemo? Ljudi osluškuju.

Napolju, u hodniku, neko mrmlja molitve.
More je glatko, crno, staklasto. Noć bez mesečine.
O, nije to ništa! Na palubi se ništa nije polomilo,
čitave su i vaza i čaša za šampanjac. Ljudi čekaju
u grupicama, bez reči, šetkaju se gore-dole,
u krznu, u kućnoj haljini, u zaštitnom odelu, poslušni su.
Sada se odmotava užad, platna vuku
sa čamaca, pokreću se brodske dizalice. Putnici
kao da su popili tablete. Ovaj čovek, na primer,
koji vuče violončelo preko beskrajne palube,
čuješ kako gvozdeni vršak grebe po daskama,
grebe li grebe, i pitaš se: kako
je to moguće? – Ah! Pogledaj! Signalna raketa! –
No, to je samo slabo šištanje, već iščezlo
na nebu, što obasjava lica plavičasta i prazna.
Lift-boj, maserke i kuvari mirno stoje u špaliru.
Na Kaliforniji, starom jednom brodiću, dvanaest milja odatle,
radiotelegrafista se okreće u postelji i tone u san.
Pažnja! Pažnja! Prvo žene i deca! – Kako to?
Odgovor: We are prepared to go down like gentlemen. –
Može i tako. – Šesnaest stotina ih ostaje. Mir na brodu
je nezamisliv. – Govori vaš kapetan. Tačno je
dva sata i naređujem: Spasavaj se ko može! – Muzika!
Dirigent podiže palicu za poslednju tačku.

От този миг нататък всичко протича по план.
Стоманеният корпус вече не потрепва, бездействат
машините, отдавна са угаснали светлините.
Какво се е случило? Защо не пътуваме? Всички слухтят.
Вън в коридора се шепнат молитви, броеници потракват.
Морето е гладко, черно и стъклено. Нощта е безлунна.
О, няма нищо! Не е счупено нищо на борда,
нито ваза, нито дори чаша за шампанско. Чакат
на групички, мълчат, крачат нагоре-надолу,
облечени в кожи, пижами, комбинезони, всички са покорни.
Ето че се развиват въжета, свалят се брезенти
от лодките, извръщат се лодбалки. Сякаш
пасажерите са се нагълтали с хапчета. Този мъж, например,
дето мъкне своето виолончело по безкрайната палуба,
чува се как дращи шипът по талпите,
неспирно "кръц, кръц", и всички се питат: "Как
е възможно?" - "Ах! Вижте! Ракета за бедствие!" -
Но се долавя само слабо изсъскване и ракетата вече изпуфква
в небето, сред отблясъка лицата са синкави и безизразни.
Безмълвно в шпалир са застанали прислужници, масажисти, хлебари.
На "Калифорния", стар товарен кораб, на дванадесет мили оттук,
радистът се обръща в леглото си и заспива.
"Внимание! Внимание! Първо жените и децата!" - "Но как тъй?"
Отговорът гласи: "We are prepared to go down like gentlemen."* -
"Много добре!" - Хиляда и шестстотин души отстъпват. Тишината
на борда е неописуема. "Говори ви капитанът. Сега е точно
два часът и аз заповядвам: Да се спасява кой както може! - Музика!"
За последно изпълнение диригентът вдига своята палка.

----------
* "Готови сме да загинем като джентълмени." (англ.) - Б. пр.